Шпицбергенский дневник

Душа человека потёмки. То ли Соколова не пригласили на олимпиаду, то ли он не смог поехать по причине, что были повыше начальники, желавшие того же, но вручение русских самоваров в столице зимних олимпийских игр не состоялось. Однако вскоре после этих игр группа победителей олимпиады прибыла на Шпицберген и посетила российский посёлок Баренцбург. Вот тут бы и вручить прославленным спортсменам русские сувениры, но пыл директора прошёл, и гостей принимали, как обычных туристов, ведь ни телевидения, ни других средств массовой информации с группой не было.

Директор любил раздавать подарки, но был всегда расчётлив: знал, когда, кому и что дарить. Умел поставить дело так, что законно выдаваемая шахтёру доплата или премия превращалась в благодеяние, которое делается директором из любви к человечеству. И ему очень льстило, когда рабочие называли его папой.

Посылает, например, он бригаду рабочих собирать по берегу фьорда брёвна, которые нанесло некогда волнами океана. Таких брёвен вдоль берегов архипелага разбросано тысячи. Сбор их и перевозка на рудник работа довольно тяжёлая физически. Это понятно, и потому директор обещает каждому за внеплановый труд по бутылке водки бесплатно. Конечно, подарок, когда водка обычно по лимиту выдаётся всего раз в месяц по бутылке на человека да за деньги. А тут бесплатно за какой-то день работы на воздухе. Разумеется, директор становится отцом родным рабочему, которому совершенно безразлично для чего собирается неучтённый нигде лес, какие из него сделают доски, кому продадут и кому пойдут за него деньги. Главное для рабочего, что «папа» подумал и о них бедных тружениках — дал водку.

На руднике ни один серьёзный вопрос нельзя было решить без директора, потому каждый был ему чем-то обязан. Ибо главным правилом у Соколова было: хочешь сам жить — давай жить и другим.

У каждого человека есть свои собственные воспоминания о нём. Кто-то вспоминает, как однажды один из шахтёров то ли в белой горячке, то ли по другой причине потерял рассудок и бегал по посёлку с ножом, угрожая покончить с любым, кто подойдёт к нему. Бойцы горноспасательного взвода пытались схватить его и, убегая от них, больной человек оказался в коридоре гостиницы.

Сюда же вместе с бойцами пришёл и директор рудника Соколов.

Нож в руках безумца штука особо опасная. Но Соколов был не только хорошим коммерсантом, но и футболистом с быстрой реакцией. Бросившись первым на человека с ножом, он получил лёгкий порез руки, и всё же опасный больной был схвачен, обезоружен и доставлен в больницу.

Январской зимней ночью я по обыкновению сидел за полночь в своём кабинете на первом этаже гостиницы, когда зазвонил телефон и из трубки послышалось:

— Что ты там делаешь?

— Работаю, — говорю.

— Работаю, — передразнил директор, — а того не знаешь, что у твоей двери в гостиницу медведь белый стоит.

Я, конечно, бросился к выходу посмотреть, но медведя не увидел и возвратился к телефону, а директор смеётся:

— Да я уже послал ГСВ туда, медведь убежал, так что ты давай, одевайся, поедем смотреть, куда он скрылся, чтобы не натворил чего, если не боишься. Я сейчас подъеду.

Через несколько минут я был одет и мы прошли сначала за здание гостиницы и увидели следы медведя, которые вели на теплотрассу. Догадались, что зверь, испугавшись приближения жужжащего снегохода, полез по холму наверх и, вероятно, направился в сторону от посёлка мимо научного центра. Поехали по дороге газиком в том же направлении, пытаясь на медленном ходу заметить следы медведя. Только у огромной свалки, покрытой сейчас, как и всё, толстым снега увидели с левой стороны на обочине череду отпечатков огромных лап, обрывающуюся у дороги. Вышли из машины и стали рассуждать, куда делось продолжение следов. Медведя нигде не было видно, однако следы не могли сами по себе исчезнуть. Должно было быть продолжение.

Наконец, кому-то пришло в голову посмотреть не с левой стороны, а справа от дороги. Действительно там нашлись следы, ведущие на свалку. Мы сели в машину и поднялись наверх, сколько позволяла дорога. Там Соколов включил карманный фонарик, и все стали осматривать нагромождения старого оборудования, кусков железа и прочие запорошенные снегом отбросы.

Откровенно говоря, предприятие было чрезвычайно опасным, поскольку медведь мог появиться из темноты и атаковать любого из нас. Но этого не произошло, а зверя мы не увидели, и куда он исчез, понять не могли. Темнота есть темнота.

Тогда мы вернулись в посёлок, и я из кабинета позвонил норвежскому полицейскому в Лонгиербюене, что, кстати, всегда полагается делать в случае опасной близости от людей белого медведя. Там быстро сориентировались, и некоторое время спустя над нашим посёлком затарахтел норвежский вертолёт, снабжённый тепловизером, позволяющим обнаруживать любое живое существо в темноте по температуре тела. Тогда мы и узнали, что медведь, забравшись на свалку со стороны дороги, съехал с неё по другому склону прямо на лёд фьорда, где и устроился в центре залива подальше от людей.