Штормовое предупреждение

– Кто бы это? – удивлённо и ни о чём не догадываясь, отозвалась Тамара и пошла к двери. – Я открою.

Я не ошибся, это были чекисты. Целых пятеро.

Кого-то из них я мельком видел в Отделении, но не больше: ни имён, ни должностей.

Их появление было неожиданным: вчера утром, когда я приходил в Севастопольское губернское отделение и разговаривал с руководителями, ни о каком намерении задержать Яковлева – а его фамилия упоминалась, но в совершенно ином контексте, как возможная связь со Стеценко, – и речи не было.

Но неожиданность оказалась в квадрате, поскольку задержали, притом достаточно грубо обыскав и заломив руки, и меня.

Внизу, на улице, поджидал разболтанный кабриолет – и менее чем через полчаса я оказался в допросной Севастопольского УО ГПУ.

Слава богу, там оказались хорошо знакомые Смирнов и Мортиросов. И я, не сдерживая раздражения, бросил с порога:

– Совершенно излишний контакт и показуха. Сейчас Тамара Пожарова раззвонит по всему городу.

Но Смирнов, неожиданно недобро улыбаясь, процедил:

– Не о том думаешь, поручик.

Я только и ответил, сразу же вычислив, откуда подул холодный ветер:

– Вот как? Ну-ну. Вспомнил, значит, Стеценко. Я же говорил – память у контрразведчиков цепкая.

– Так ты, значит, признаёшься? – с плохо скрываемым удивлением спросил Гагик.

– В чём?

Трудно было поверить, что коллеги и товарищи, зная, хоть и в общих чертах, о серьёзных моих служебных отношениях с Реденсом и Емельяновым, да и с Лубянкой (ни одной фамилии московских товарищей я им не называл), вот так вот сразу поведутся на показания отъявленного негодяя.

– В том, что ты на самом деле – поручик Ясногорский из штаба Деникинской Добрармии. – Мортиросова, похоже, злило моё вовсе не наигранное спокойствие.

А Смирнов добавил:

– И действующий осведомитель английской разведки.

Ай да Стеценко, ай да сукин сын… Услышал, как в ведомстве Симмонса прозвучала, неважно по какому поводу, скорее всего как принадлежащая человеку, от имени которого были переданы письма Лауре Кахаберидзе, моя фамилия, и, не зная английского, сам выдумал контекст.

Но выкладывать свои предположения и давать оценку вражине я не мог, поэтому сказал только:

– Простите, товарищи, но подробности своей оперативной работы вам раскрывать я не имею права.

Гагик Мортиросов просто взвился:

– Ни хрена себе запел!

На мгновение я вдруг представил, что так бесславно и глупо могут оборваться все планы и рухнуть все надежды, если товарищи не захотят разбираться и вдумываться и поступят, как во время первой большой чистки, права Губернского отделения самостоятельно выносить и приводить в исполнение смертные приговоры никто пока не отменял.

Но лишь на мгновение.

Потому что Смирнов хоть и с неудовольствием, но осадил Гагика и обратился ко мне:

– Погоди. Не имеешь права, не уполномочен, значит. А кто может «уполномочить»? Реденс?

Я ответил, в точности придерживаясь нашего внутреннего распределения компетенций:

– В меру его полномочий, как председателя Крымского отделения ВУ ЧК – а теперь будет ГПУ.

Мой ответ явно не удовлетворил Смирнова.

– То есть не совсем и не во всём. Так нам что, к Феликсу Эдмундовичу обращаться?

– Да темнит он. – Мортиросов то ли вправду не мог успокоиться, то ли уловил перемену настроения своего начальника и «от противного» подыгрывал мне. – Надо прижать его как следует.

Похоже, что сработал второй вариант: Смирнов поднял ладонь, успокаивая «ретивого» оперуполномоченного, и вопросительно – и уже без злого прищура – посмотрел на меня.

– Так что будем делать?

– Не надо нарушать субординацию, – попросил я, как товарищей. – Свяжитесь с товарищем Стахом. Прямо сейчас. И действуйте по его указаниям.

– И ты заранее знаешь, что Станислав Францевич скажет? – с неудовольствием, но не зло, спросил Смирнов.

Или не спросил, а констатировал.

– Такая работа. Да, и спросите товарища Стаха: копии протоколов допросов Канторовича и Стеценко передавать со мной или перешлёте с курьером? К вечернему поезду мы ещё успеем.

– А что? – спросил вроде как самого себя Смирнов. – Как раз и есть повод позвонить.

Начала разговора, в котором вопросы и ответы касались непосредственно меня, я не слышал – Смирнов нас с Гагиком попросту выставил из кабинета. Но потом он сказал дежурному и тот впустил меня в кабинет, а там Смирнов ещё и позволил мне взять слуховую трубку параллельного аппарата.

Реденс как раз спрашивал:

– А что с вещдоками?

– Есть полотнянки. На внутренней стороне подкладки его пиджака найдены зашифрованные списки. Мы начали расшифровку – и уже ясно, что это адреса явок, перечень паролей.

– Имена? Фамилии? – перебил его Станислав Францевич.

– Попадаются, пока что не всё расшифровали. Но уже ясно, что это сеть монархических организаций, в том числе и с террористическим уклоном.

Слышно было, как Реденс хмыкнул, ругнулся по-польски, а затем спросил:

– Ваше мнение?

– Да уж. Этот Стеценко на самом деле прибыл с целью организации подпольной работы против советской власти.

– Я не о нём, – связь была приличной и стало слышно, как Реденс листает какие-то бумаги. – С ним всё ясно. Как полагаете, эти его списки – не липа?