Штормовое предупреждение (СИ)

Видя ее осоловелый вид, Ковальски сходил и принес ей кофе, а теперь они стояли у окна вдвоем, как наглядное пособие на тему того, что дескать люди все делятся на два типа. В данном случае это были типы «Кофе нужен, чтоб проснуться» и «Кофе нужен, чтобы жить». Иногда Марлин казалось, что этот человек мог бы заливать в себя кофе, как топливо – прямо из кофеварки, с него бы сталось – если бы на него не смотрели другие люди.

Во дворе не так давно Прапор и Бекки лепили снеговика, пока Стейси суматошно металась в поисках морковки, ведра, угольков из камина для глаз и какого-нибудь негодящего шарфа. Для этого благого дела она едва было не утащила шарф Ковальски – прямо скажем, его можно было без труда принять за «какой-нибудь негодящий», однако хозяин вовремя приметил творящееся безобразие и пресек его на корню – по мнению Марлин, даже необоснованно жестко. Прибрав свою траченную молями всех континентов собственность повыше на антресоли – явственно с умыслом, что там-то ее никто не достанет, кроме него, – лейтенант мгновенно же успокоился и снова принялся за кофе. Марлин задалась риторическим вопросом о том, что если тот столь апатичен теперь, поглощая тонизирующий напиток квартами, то, что с ним станется, если пропустить несколько «доз».

Теперь же она взирала на готового Сноумена из окна – пусть тот и маячил к ней спиной – и потихоньку хихикала, потому что вместо шарфа она всучила кузине один из галстуков своего никогда не виданного дядюшки, с которым тетя Роза рассталась лет за десять до рождения Марлин, и потерю этой детали туалета совершенно точно не станет оплакивать. Галстук, как и много еще какого хлама, Марлин приметила все в той же комнатушке, откуда вчера добыла техпаспорт. И, как видимо, не зря: полудня еще не было, а в доме воцарилось тепло. Батареи налились приятным жаром, и все обитатели дома перестали бояться лишний раз прикоснуться к стене или мебели, чтобы не отдавать им своего тепла. Камин, впрочем, продолжал оставаться сердцем жизнедеятельности, и к нему, очевидно, Рико испытывал куда больше доверия, чем к духовке. Вместо того, чтобы – как это сделал Ковальски – открыть инструкцию, да изучить все хорошенько, Рико открыл, то есть развинтил саму духовку. Пошарил там, чихнул, завинтил обратно и однозначно выбрал камин.

Прапор и две галдящие кузины побежали греть руки в горячей воде (Шкипер еще сказал, что мытье посуды для этих целей – самое то), и их веселые голоса доносились со второго этажа. Марлин чувствовала небольшой укол зависти: не она первая стала первопроходцем в этих краях, но девушка не слишком переживала. Теперь даже растягивала удовольствие, медлила, цедила свой кофе, в предвкушении свежих гренок из камина, «с дымком» – завтракали обычно после утреннего выпуска новостей, который за их с лейтенантом спинами сейчас смотрел Шкипер.

Она заметила, что по дорожке кто-то идет, первой. И то бы не обратила особого внимания – она не так уж давно проснулась, если говорить начистоту, и в добавок к тому еще и согрелась наконец-то. Даже снежные холмы по ту сторону окна начали казаться ей милыми и безопасными, и, наверное, стоило бы по примеру соседского карапуза, вдоволь поваляться в одном из них… Марлин даже обвела взглядом внутренний двор, выбирая свою будущую жертву, и именно в этот момент увидела движение на дорожке. Присмотревшись – пришлось присматриваться, из-за куч снега, живописно теперь разбросанных тут и там во дворе дома, – она различила невысокую фигурку в голубом пуховике и белой шапочке, толкающую впереди себя что-то громоздкое, что она даже не сразу сумела опознать. А когда поняла, то чашка Ковальски уже торопливо стукнула дном о подоконник, едва не расплескав содержимое, а сам он рванул с места так быстро, как только ему это позволял рост и расстановка мебели в комнате. Шкипер, понятия не имевший, что там за окном, но, очевидно, обладавший неким эквивалентом глаз на затылке, дававших ему возможность чувствовать членов своей команды вне поля его зрения, моментально утратил к новостям интерес и поспешил следом. Он, как обычно, решил, что выживает тот, кто действует, а не тот, кто ждет, когда ему все пояснят. Разбираются по итогам обычно именно выжившие, и это, зачастую, случается потом – после того, как все подействуют вволю. Марлин оказалась далеко в арьергарде. Однако она все равно успела к крыльцу как раз тогда, когда фигурка в голубом пуховике дотолкала свой груз до ступеней. Это была инвалидная коляска, а в ней – на первый взгляд незнакомый, а на второй – очень знакомый Марлин человек. Она даже рот открыла от удивления, рассматривая его, затем перевела взгляд на лицо девушки – а именно девушкой, и притом весьма хорошенькой, была фигурка в голубом пуховике. И снова на человека в коляске, и снова на девушку. И опять.

-Мы близнецы, – немного смущенно произнесла обладательница голубого пуховика, опустив взгляд. Ей было неловко, и она сделала вид, что поправляет плед в коляске. – Ты позвала меня, ну, и я подумала, ты не будешь против, если и мой брат…