Штормовое предупреждение (СИ)

Украшение елки растянулось надолго – веселая, уютная возня, приятные хлопоты, делающие мир вокруг теплее и ярче. Теперь, когда изрядную часть гостиной занимало нарядное дерево, для которого немного передвинули мебель, разорвав уютное кольцо кресел и дивана вокруг камина, по-настоящему ощущалась близость праздника. У Марлин даже зародилась надежда, что «рождественское чудо» и правда произойдет и все склоки позабудутся, останутся в уже почти окончившемся году, не выдержав заманчивых перспектив грядущего. Даже обед в этот раз прошел, как будто репетиция перед праздничной трапезой.

Интересно было наблюдать за тем, каким именно образом люди выбирают себе место за общим столом. Марлин казалось занимательным прикидывать, почему они остановились на том или другом, что ими руководило и как это понимать. Поэтому у нее не было никаких, даже смутных соображений о том, чтобы выселить Шкипера с занятой им с самого начала позиции: из которой он видел всю комнату, мог контролировать окно и входную дверь и, в случае чего, убраться из зоны обстрела… И он понимал, что она это понимает, поэтому когда к их компании присоединился Блоухол, Шкипер сам отправился двигать мебель – с тем расчетом, чтобы за общим столом могло быть припарковано кресло-коляска.

Сам Френсис слова «коляска» не любил, звал просто «креслом», и было, в общем, ясно, что он имеет в виду. Передвигался он самостоятельно, используя ручное управление для электромотора, но не был против, если сестра шла за ним, положив руки на спинку его кресла – более высокую, кстати, чем Марлин видела на таких приспособлениях обычно. Эту высокую спинку можно было опустить так, чтобы пациент полулежал, и это облегчало нагрузку на и без того слабый позвоночник.

Одним словом, свое козырное место прожженного параноика Шкипер не намеревался уступать старому врагу, даже исходя из соображений этики. Старый враг принял это спокойно – Марлин обратила внимание, что он вообще изо всех сил старается держаться с достоинством. Но получалось это у него от случая к случаю – живой нрав и выразительное лицо мешали ему в этой достойной цели. Так и теперь – окинув глазами произведенные Шкипером изменения, брат Дорис не удержал промелькнувшего-таки на лице выражения: поджал на мгновение губы и закатил глаза, будто всем своим видом в тот момент говоря: «Ну ясно-понятно…». Впрочем, поругаться еще разок им помешал Джулиан – отчасти потому, что в качестве объекта недовольства Шкипера он потеснил брата Дорис с почетного первого места, а отчасти потому, что так или иначе отвлекал внимание болтовней и оживленным поведением.

-Что у тебя в голове?.. – убито поинтересовался у него Шкипер, подперев подбородок кулаком и вперивая в Джулиана фирменный тяжелый взгляд. Пять минут назад он обреченно наблюдал, как король сцены и его старый недоброжелатель делятся десертом, выковыривая из пудинга любимые фрукты. – Мозг или что-то полегче?.. Тебе память отшибло? Ты не узнал Блоухола? Он тебя в заложники брал!

-Ну и что? – жизнерадостно пожал плечами Джулиан. – Это было сто лет назад, кого это волнует сегодня? Изобрази на своем лице что-то не такое кислое, ты портишь мне настроение… – и он отвернулся к кузинам, предпочитая слушать болтовню симпатичных девушек, а не ворчание Шкипера. Блоухол злорадно ухмыльнулся.

Оказавшись, наконец, в отведенной ему комнате, Джулиан первым делом поискал глазами зеркало. Нашел без труда – овальное, в деревянной раме, оно висело на стене, не думая скрываться. Напоминало оно вертикальное озеро, и, переступив оставленную Прапором с утра у порога сумку, Джулиан приблизился к его блестящей глади вплотную. В каждом новом месте, где ему доводилось оказывался, он всегда первым делом искал зеркало, или, если такового не имелось, любую отражающую поверхность. Это казалось очень важным: знать, как принимает его это место. Ему отчего-то казалось, все зеркала отображают людей по-разному. А он слишком хорошо знает, как важна внешность, чтобы пренебрегать этим.

Зеркало отразило его лицо – смуглый овал, и искусственно высветленные до платиновой бесцветности прядки волос падают на лоб. Шею обвивает несколько золотых цепочек, и на самой нижней покачивается кулон в форме африканского континента. Вещица досталась ему по чистой случайности на аукционе, и Джулиан не расставался с побрякушкой, быстро ставшей для него любимой. Он встряхнул свою пижонскую куртку, заставляя складки лечь картиннее, и одернул короткую, открывающую подтянутый живот майку, сочная зелень которой разительно контрастировала с блеклыми зимними красками окружения. Внезапно что-то вспомнив, он приподнял волосы на затылке, как будто прикидывая, пошел бы ему эдакий пышный хвост-пальма, повернулся одним боком, затем другим и, наконец, спиной, стараясь рассмотреть через плечо, как дела там. Видимо, результат показался ему скорее уморительным, нежели красивым, потому что Джулиан скорчил рожу. Оставил волосы в покое, упер руки в бока, пощупав их – кажется, все было в порядке, и там лишних килограммов он пока не нагулял.