Штормовое предупреждение (СИ)

Сумерки накрыли дом синим стеклянным колпаком и укутали ватой тишины, как елочную игрушку. И, хотя победа над электричеством все же состоялась, так же, как и вчера, развели огонь в камине, чтобы сидеть в уютном полумраке. О камине, о живом огне сказано и написано было достаточно, и все равно казалось, что именно ты, ты первый, открыл пронзительные отблески на всех предметах, того непередаваемого красно-оранжевого цвета, которого не встретишь больше нигде, и эти язычки – бутоны света, которые умирали, не распустившись, для того, чтобы дать жизнь крупице сияния, вспыхивающие и гаснущие на долю секунды. Это было до того хорошо, что отчасти даже угнетало – Марлин думала о том, что ей в голову приходят точно те же самые мысли, которые приходили в голову тысячам людей до нее, а красиво их выразить она не умеет.

Стейси принесла блюдо с печеньем – тем самым, в создании которого принимал участие наделавший сегодня столько шуму брат Дорис. Марлин покосилась на него – Френсис, как будто, дремал, то ли глядя на огонь, то ли просто подставив лицо теплу. Линза в его импланте горела тусклым алым светом. Шкипера, кажется, этот безобидный вид новоприбывшего обмануть не мог – он все глядел с подозрением и к тому же призывал окружающих. Френсис же своим поведением в ответ давал понять: “Ну, уж простите его, что вы хотите от необразованного чурбана и солдафона, я тут ни причем, самому неловко, да что поделать…”. И эта его поза раздражала Шкипера еще сильнее.

Днем он все норовил застать старого врага за чем-то предосудительным, а в какой-то момент (определенно, разведки всего мира должны взять на вооружение этот прием со стиркой) Марлин услышала кусок чужого разговора на эту тему.

-Хватит с ним сюсюкать! – шипел сквозь зубы командир, прилагая немалое волевое усилие чтобы не повысить голос. – Особенно ты!..

-Прошу прощения? – отозвался на эту претензию голос его лейтенанта.

-Проси, не проси, я все сказал.

-Он не делает ничего дурного.

-Он наделал достаточно! Ты думаешь, я не знаю, откуда ноги растут у твоих хлопот? Плевать тебе на него, просто он брат Дорис, в этом все дело!..

-Давай мы не будем трогать эту тему, Шкипер.

-Я бы рад, да не могу. Живу под одной крышей с самым разыскиваемым подонком этого полушария, а все с ним носятся, будто он недельный котеночек!

-Значит, он всегда под присмотром, – невозмутимо заключил Ковальски. – Это практически то, к чему ты нас призываешь.

Командир в ответ только злобно зашипел.

В комнате тихо мурлыкал радиоприемник – оркестр Глена Миллера исполнял бессмертную «Лунную серенаду» – и, покачивая в такт музыке лохматой башкой, Рико устроился на подоконнике, поближе к свету, перебирая свой дробовик. Он держал оружие на коленях, как живое – впрочем, он часто так обращался с вещами, словно те могли чувствовать его к себе отношение. Ковальски, зайдя, бросил на напарника беглый взгляд и тут же потерял к нему интерес. Машинально отыскал глазами собственную винтовку – ее длинное узкое тело удобно разместилось в углу – и тут же напомнил себе, что штурм дома не планируется, и его старания сейчас просто бессмысленны. Он просто пытается занять чем-нибудь голову, чтобы не думать, только и всего.

Здесь до сих пор барахлило освещение, и после полудня, когда уже начинало темнеть едва ли не сразу после обеда, самым ярким пятном в их комнатушке был монитор его ноутбука. В его зеленоватом мареве комната с давно устаревшей обстановкой вдруг показалась иллюстрацией к рассказу Лавкрафта, декорациями к какому-то кошмару...

Он устроился с блокнотом в углу кровати, вытянув длинные ноги и подложив под спину подушку. В голову пришло, что самое время свести бухгалтерию – он это занятие терпеть не мог, но кто-то же должен был его делать. Подсчеты требовали сосредоточенности на текущей задаче и предельной внимательности – одним словом как раз того, что ему сейчас остро необходимо. Он сконцентрируется на вычислениях и попробует не думать о… Не думать. Просто не думать.

Но перед его внутренним взглядом застыло и не желало пропадать чужое лицо – миловидное, с таким наивно-кокетливым взглядом из-под загнутых ресниц, с этой бархатной родинкой на скуле… Интересно, если она и Блоухол близнецы, была ли такая же родинка и у него? И куда делась, если была? Впрочем, Блоухол ее мог попросту свести, посчитав похожей на дамскую мушку и решив, что такая деталь не добавляет его облику приятности.

Марлин поселила его с Дорис вместе? Это было бы, наверное, логично: сестра всегда была бы рядом с больным и готова ему помочь, если что. Ковальски понятия не имел, где точно Марлин разместила новоприбывших и не прикладывал усилий, чтобы выведать это специально. Отлично знал, как потом трудно будет заставить себя не подходить то и дело к запертой двери, изобретая тысячу причин, в слепой надежде, что однажды ее внезапно откроют для него.