Штормовой пеленг

С чугунными бобенцами в руках Григорий Семенович стремительно падал вниз. На глубине было тише, спокойней, но он знал, что все еще находится во власти волны. Его дернуло за пояс, он понял, что рассчитанные метры шланг-сигнала вытравлены и что теперь он должен ждать обратного движения волны, которая понесет его к «Посейдону». И если он не ушел на достаточную глубину, волной его ударит о борт и иллюминаторы в шлеме хрупнут, как тонкие льдинки.

Дышать было тяжело, грудь без защитного слоя воздуха в скафандре сжимало. Но Григорий Семенович не давал команды прибавить воздуха.

Он почувствовал, что его потащило назад, и еще сильнее нажал на золотник, вытравливая из скафандра остатки воздуха. С болью в ушах и в груди, он стал проваливаться еще глубже. Новый рывок шланг-сигнала дал ему понять, что он уже под судном и самое опасное позади. Григорий Семенович разжал руки и выпустил бобенцы.

— Подбирай помалу, — приказал он.

— Есть! — тотчас же ответил по телефону Шебалкин.

Поднимаясь в кромешной тьме выше, он знал, что Веригин сейчас перенес шланг-сигнал на корму и должен подвести его к ходовому концу.

Григорий Семенович ударился шлемом о днище судна. «Так, — удовлетворенно сказал он сам себе. — Все в порядке». Он поднял руку и сразу же поймал ходовой конец. «Удачно». Перебирая руками, стал подтягиваться к винту. Нащупав шершавое, изъеденное морем перо руля, сказал:

— На месте.

— Понял, — ответил Шебалкин.

— Дай воздуха побольше, — попросил Григорий Семенович. Пора было отдышаться и провентилировать легкие.

— Даю.

В шлеме зашипело сильнее.

— Хорош, — сказал Григорий Семенович, жадно вдыхая холодный, пахнущий резиной воздух. От груди отлегло.

Отдышавшись, он сказал:

— Ну, подавайте лампу!

***

В каюте Чигринова на диване лежал Щербань.

— Выпейте, — просила Тамара, предлагая ему чашку кофе. — Я сама заварила. Как вы любите. Двойной.

Вошел Чигринов. Грязный бинт с кровавым подтеком на голове Щербаня, хлопочущая над ним девушка — все это напомнило ему прифронтовые санбаты, где раненым оказывали первую помощь.

Доставая сигареты из стола, Чигринов спросил:

— Почему не подавали «SOS»?

— Думал, справлюсь сам, — с усталой безразличностью ответил Щербань.

— Не об этом ты думал, — с раздражением сказал Чигринов. — Думал, как бы не уронить свой престиж.

— Вас много сейчас найдется, кому захочется ударить. Бей, бей лежачего! — Щербань скривил губы.

Чигринову стало неприятно, что он не ко времени затеял этот разговор.

— Бить тебя я не собираюсь...

Его прервал телефонный звонок.

— Алексей Петрович, вас требует берег, — сказал радист.

— Иду, — недовольно ответил Чигринов. «Опять этот берег! Не сидится им там!»

В коридоре его перехватил боцман.

— Алексей Петрович, это я виноват, — плачущим голосом сказал он. — Казните.

— В чем дело? Что такое?

— Буксир я старый завел. Пожалел новый. Со склада, в смазке еще.

Чигринов молча глядел на сутулые плечи боцмана, на повинно опущенную голову и думал с горечью, что, может быть, и есть в этом признании какая-то доля вины. Но не это главное.

— Не наговаривайте на себя. Буксир мог лопнуть и новый.

— Нет, я, — стоял на своем боцман и покаянно вздыхал. — Жадность моя.

— Идите, боцман, занимайтесь своим делом, — недовольно приказал Чигринов и подумал: «Но если кто виноват во всем, так это Щербань. Но тот не покается».

— Доложите обстановку, — сказала Надежда Васильевна, услышав голос мужа.

— С «Кайры» сняли капитана и буфетчицу. Лопнул заведенный буксир. Подойти к судну пока не можем — намотали на винт. Видимо, плавучий трал. Спустили водолаза. На «Кайре» остались наш врач и... один матрос.

В голосе мужа ей почудилась какая-то заминка.

— Немедленно примите меры для спасения!

— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил Чигринов.

— А как Слава?

— Вопрос носит личный характер.

Она представила, как он нахмурил брови.

— Фамилия матроса, который остался с доктором на «Кайре»?

Алексей ответил не сразу.

— Петров. — И тут же раздраженно сказал: — Разговор прекращаю.

Надежда Васильевна медленно сняла наушники, чувствуя, как похолодело в груди от гибельного предчувствия.

— Света, добудь мне судовую роль «Посейдона», — глухо попросила она помощницу. — Есть у них матрос Петров?

— Хорошо, Надежда Васильевна, — ответила девушка, догадываясь, что там, в море, произошло что-то касающееся Надежды Васильевны.

— Диспетчер! Диспетчер! — раздался в селекторе резкий голос. — Говорит «Южная звезда». Когда нам становиться на седьмой причал, брать питьевую воду?

— Через полчаса.

— Да вы что! — возмутилась «Южная звезда». — У нас через шесть часов выход в море, а мы без воды!

Все хлопочут о лучшем причале, о соли, о воде. «Что-то случилось с сыном...» Надежда Васильевна была уверена в этом, подсказывало материнское чутье.

Она заметила Светлану, они встретились глазами.

— Что, Света?

— В судовой роли «Посейдона» нет матроса по фамилии Петров, — тихо ответила девушка.

— Так я и знала.

— Диспетчер! Диспетчер! — надрывалась «Южная звезда». — Я буду жаловаться! Немедленно ставьте нас на седьмой при...