Шум падающих вещей

– В таких делах не импровизируют. You just don’t, you don’t[91].

Рикардо не ответил. В салоне повисла густая тишина; слышались лишь звуки, производимые ниссаном: урчание мотора, трение шин о неровную поверхность дороги. Вдруг сбоку открылся огромный луг. Элейн различила пару коров, лежавших под сейбой; белизна их шкур взрывала однородную черноту травы. Вдали над низко висящим туманом виднелись утесы. Ниссан ехал по бугристому асфальту, и мир за пределами освещенного участка был серо-синий. Внезапно они въехали в зелено-коричневый тоннель, в коридор деревьев, ветви которых соприкасались в воздухе, будто огромный купол. Элейн навсегда запомнила эту картину – как тропические растения окружали их полностью, скрывая небо, – потому что именно тогда Рикардо Лаверде рассказал ей – на этот раз не отрывая глаз от дороги и вовсе не глядя на жену, скорее, избегая ее взгляда, – что за дела он ведет с Майком Барбьери, о будущем этого бизнеса и о планах, которые он мог теперь строить благодаря этому бизнесу.

– Я не импровизирую, Элена Фриттс, – сказал он. – Я долго думал об этом, спланировал все до последней мелочи. Ты не знала об этих планах, потому что до сих пор они тебя не касались. А вот теперь касаются. Я все тебе объясню, а потом ты скажешь, можем ли мы завести ребенка. Договорились?

– Договорились.

– Хорошо. Тогда давай расскажу тебе, что у нас с марихуаной.

И он рассказал. Что год тому назад закрылась граница США с Мексикой (Никсон пытался покончить с травой, наводнившей Америку); что множество дилеров, чей бизнес подвис, принялись поглядывать по сторонам, ища другие источники дохода; что одной из самых очевидных альтернатив для потребителей была Ямайка, а также Сьерра-Невада, департамент Ла-Гуахира, долина реки Магдалена. Он рассказал ей о людях, которые уже через несколько месяцев приехали сюда из Сан-Франциско, Майами и Бостона, чтобы подыскать себе подходящих партнеров для бизнеса, стабильно приносящего прибыль, и им повезло: им попался Майк Барбьери. Элейн вспомнила начальника волонтеров в Кальдасе, адепта епископальной церкви из Саут-Бенда, Индиана, который когда-то бойкотировал программы сексуального просвещения в сельской местности. Что бы он подумал, если б узнал? Но Рикардо говорил и говорил. Майк Барбьери, объяснял он, стал для них больше, чем просто партнером: он стал первооткрывателем. Он объяснил фермерам массу вещей. Вместе с другими волонтерами, сведущими в агрономии, он показал им, где лучше сажать, чтобы горы защищали урожай, какие использовать удобрения, как отделять женские растения от мужских. И теперь – теперь у него целая сеть контактов на десять-пятнадцать гектаров отсюда до Медельина, и каждый урожай приносит около четырехсот килограммов. Майк изменил жизнь этих людей, в этом сомнений никаких: теперь они зарабатывают больше, чем когда-либо, а работают меньше, и все благодаря траве, точнее, тому, что с ней происходит потом.

– Они раскладывают ее по пакетам, грузят пакеты в самолет, ну, допустим, в двухмоторный «Цессна». Я беру самолет, туда везу одно, а обратно другое. Допустим, Майк платит двадцать пять долларов за килограмм. Всего получается десять тысяч, но это только за высший сорт. Выходит, один полет приносит шестьдесят-семьдесят тысяч, а то и больше. Сколько раз можно слетать туда-сюда? Вот и посчитай. Говорю тебе: я им нужен. Я оказался в нужное время в нужном месте – это была огромная удача. Но теперь об удаче речь не идет. Я им нужен, я стал им необходим, все ведь только начинается. А я знаю, где сесть, откуда взлететь. Я знаю, как грузить самолет, сколько он выдержит, как распределять груз, как спрятать в фюзеляж топливные баки, чтобы дольше лететь. И ты не представляешь, Элена Фриттс, каково это: взлетать ночью! Какой это выброс адреналина, когда ты взлетаешь ночью над горами, а внизу река Магдалена, будто кусок фольги, будто поток расплавленного серебра. В лунные ночи ничего нет красивее. И ты смотришь на реку с высоты и летишь над ней, а потом над морем, над бесконечным морем, пока еще не рассвело, а потом видишь рассвет над морем, и горизонт пылает, будто в огне, и от этого света ты словно слепой. Пока я летал так всего пару раз, но уже знаю маршрут, знаю ветра и расстояния, знаю нрав самолета, как вот этого ниссана. И остальные это понимают. Они видят, что я могу взлететь и сесть где захочу, могу взлететь в паре метров от реки и сесть в Калифорнии, в пустыне, среди камней. Я могу втиснуть самолет туда, где его не обнаружат радары. Если места нет – неважно, я влезу все равно. «Цессна», «Бичкрафт» – да любой. Если есть место, которое не видят радары, я найду его и сяду там. У меня хорошо получается, Элена Фриттс, очень хорошо. И будет получаться все лучше с каждым разом. Мне даже думать об этом страшно.