Шум падающих вещей

Корпус мира. Когда Майя чуть подросла, Элейн решила, что может оставить ее в надежных руках и вернуться к работе. Она позвонила в отделение в Боготе; Валенсуэла, заместитель директора, поздравил ее с рождением дочери и попросил перезвонить чуть позже: по протоколу он должен был переговорить с начальством в Соединенных Штатах. Когда Элейн позвонила снова, секретарша Валенсуэлы сказала, что ему пришлось срочно уехать, но по возвращении он перезвонит. Дни шли, а он не перезванивал, но Элейн не желала сдаваться. Она сама явилась на встречу с людьми из «Общественного действия», и те приняли ее так, будто с их последней беседы не прошло и дня. Уже через несколько часов Элейн приступила к работе над двумя новыми проектами: рыбацким кооперативом и строительством общественных туалетов. На время переговоров с местным начальством или с рыбаками (переговоры проходили за пивом на террасах Ла-Дорады, так здесь было принято вести дела) Элейн оставляла Майю со своей поварихой, у которой был маленький сын, или брала ее с собой на работу, где девочка могла поиграть с другими детьми. Рикардо она об этом не рассказывала: у того были вполне определенные взгляды на смешение социальных классов. Элейн снова стала говорить на английском, чтобы не лишать дочь своего языка, и Майя научилась, обращаясь к ней, безо всякого усилия переходить с испанского на английский; она переключалась с одного языка на другой, будто с одной игры на другую. Майя превратилась в живую бойкую обезоруживающе нахальную девчонку с длинными тонкими бровями. Она жила в своем собственном мире, то и дело исчезала и возвращалась то с ящерицей в стеклянном стакане, то абсолютно голая, решив по доброте душевной утеплить всей своей одеждой найденное где-то яйцо. Однажды Рикардо, вернувшись с Багамских островов, привез ей в подарок трехпоясного броненосца в клетке, полной свежего дерьма. Он не объяснил, откуда взял его, зато несколько дней после возвращения пересказывал Майе все, что, очевидно, только узнал сам: броненосцы живут в норах, которые роют своими собственными когтями; броненосцы, когда пугаются, сворачиваются в клубок; броненосцы могут провести под водой до пяти минут. Майя смотрела на броненосца с тем же восторгом – приоткрытый рот, брови домиком – с каким слушала отца. Понаблюдав пару дней за тем, как Майя встает ни свет ни заря, чтобы покормить броненосца, и часами сидит возле него, робко поглаживая морщинистый панцирь, Элейн спросила:

– А как зовут твоего броненосца?

– Никак.

– Как это – никак? Ты же его хозяйка. Ты должна его как-нибудь назвать.

Майя подняла голову, взглянула на Элейн, моргнула пару раз.

– Майк, – сказала она. – Моего броненосца зовут Майк.

Так Элейн узнала, что пару недель назад, пока она обсуждала с местной администрацией проекты, обреченные на провал, к ним заезжал Барбьери. Рикардо ей не сказал (почему?). Она тут же задала ему этот вопрос, а он попытался закрыть тему: «Потому что забыл». Но Элейн не отступала.

– А зачем он приезжал?

– Повидаться, Элена Фриттс, – сказал Рикардо. – И, может, заедет еще, ты не удивляйся. Мы же с ним дружим.

– Мы с ним не дружим.

– Я дружу.

Как и предупреждал Рикардо, Майк Барбьери снова навестил их, но не в лучший момент. Тогда, в апреле 1976-го, сезон дождей превратился в стихийное бедствие: в самых бедных районах крупных городов смыло домишки из чего попало вместе с их обитателями, а на горных дорогах обвалы парализовали движение, оставив целые деревни без связи с миром. Одна деревушка, в которой не наладили систему сбора дождевой воды, по жестокой иронии посреди потопа библейских масштабов осталась без питьевой воды. Река Ла-Мьель вышла из берегов, и Рикардо с Элейн пришлось помогать жителям затопленных домов рыть канавы, чтобы отвести воду. С экрана телевизора ведущие прогноза погоды говорили о ветрах, дующих в сторону экватора, о хаосе тихоокеанских течений, об ураганах с идиотскими названиями на Карибском побережье и о том, какое отношение все это имеет к ливням, разорявшим «Виллу Элену» и нарушавшим домашний уклад. Влажность стояла такая, что одежда на веревках не высыхала никогда, стоки забивались палыми листьями и мертвыми насекомыми. Раза три или четыре у них затопило террасу, так что Рикардо с Элейн пришлось вскакивать нагишом посреди ночи и обороняться метлами и тряпками от воды, которая уже плескалась в столовой. В конце месяца Рикардо уехал, и Элейн пришлось бороться с наводнением в одиночку. После этого она обычно возвращалась к себе, ложилась и пыталась еще немного поспать, но в конце концов сдавалась, включала телевизор и смотрела, будто зачарованная, как на экране тоже идет дождь, но другой, черно-белый электрический дождь, неумолчный шум которого странным образом успокаивал ее.