Шустрик

Мальчик родился слабеньким, худеньким, мало кушал и плохо спал. Он схватывал все болезни, какие только могут быть у детей, и молодые родители сбились с ног, поднимая ребенка.

Пустые полки в магазинах, очереди и дефицит всего создавали еще больше проблем. Пришлось искать выходы из ситуации. Миша выбил у начальства поездку в Чехословакию и привез какие-то зарубежные витаминные мази, одежду и игрушки; Александра Семеновна получила путевку в дом отдыха и, постучав кулаком по столу, договорилась – вместо нее поехала невестка с внуком. Максим методично зудел насчет того, что ребенка нужно закалять, и, в конце концов, сдавшийся Женя вручил ему сына, после чего вся семья внимательно наблюдала за премудростями дядьки с подогревом и охлаждением воды в детской ванночке.

Во внуке Александра Семеновна души не чаяла. Поначалу она наведывалась к молодой семье чуть ли не каждый день, пока Миша не одернул ее, намекнув, что вряд ли это так уж нравится Жене. Она не уставала выстаивать очереди за детской книжкой с картинками, болгарскими баночками с каким-то чудо-питанием, на что Максим притворно-обиженно заявлял, что даже своих детей она так не баловала. Когда Ниночка с Женей уходили в театр, Александра Семеновна бросала все и мчалась на Невский – в старую коммуналку, где молодые супруги поселились после смерти дяди Павлика. Миша ворчал, что, по его мнению, ребенком должны в большей степени заниматься родители, нежели ненормальная бабушка, но Александра Семеновна не желала ничего слушать. Она будто бы снова окунулась в свои двадцать лет, и с удовольствием ухаживала за внуком.

Жизнь летела, и Александра Семеновна, справив свой пятидесятилетний юбилей, получила звание «Заслуженного учителя». Отмечали с размахом: сначала в школе, потом дома, потом Миша, подмигнув, увел ее вечером в ресторан, а на следующее утро, ровно в пять утра, в квартире раздался звонок.

– Хабаровск, – лениво сообщила телефонистка, и, прежде чем Александра Семеновна что-либо поняла, в трубке раздались булькающие вопли Задоровой.

– Александра Семеновна… Вы… поздравляем… коллектив… благодарность…Вы…умница…не сомневались… Всем здоровья!

Александра Семеновна по-прежнему много работала, активно занимаясь внеклассными делами. Ее литературный кружок был признан одним из лучших в дополнительном образовании города, а на открытые уроки русского языка выстраивалась очередь. Александру Семеновну приглашали на педагогические съезды и выбрали депутатом в городской совет, к чему она восторгом не воспылала, но согласилась – хуже-то не будет.

Она никогда не интересовалась политикой и в отличие от многих других людей спокойно относилась к встречам и разного рода собраниям с «верхушкой», не сумев забыть шоколадные конфеты в голодные годы. Это было частью ее работы, и Александра Семеновна относилась к ней так же прилежно, как и к работе в школе. Надо – съездит. Надо – выступит с докладом. Без энтузиазма, конечно, но выступит, а если надо, то и энтузиазм покажет.

Зазнаваться было не в ее интересах, и к наградам она относилась так же легко, как и к славе. Она ни на секунду не забывала об обещании, данном себе и львиным головам еще в юности, и усердно выполняла свою задачу. Значки, медали, дипломы, выданные ей правительством, значили для нее гораздо меньше, чем грамота районного конкурса стихов, врученная ее ученику. Его радость была ее радостью, его успех был ее успехом.

– Несерьезно Вы как-то относитесь к награждениям, Саша, – качала головой старенькая директор школы, как две капли воды похожая на Серафиму Антоновну. – «Народного учителя» дают, а Вы на вручение ехать не желаете, разве так поступают?

Так действительно не поступали, и вся школа пребывала в чрезвычайном недоумении – на всю страну таких наград раз-два и обчелся, а их завуч отказывается от поездки.

У Александры Семеновны были на то свои причины. Ниночка и новоиспеченная жена Максима – Марья одновременно ждали появления новых детишек, и бабушка, помня о первом опыте Женькиной жены, находилась в тревоге.

Вручение проходило в Москве, и дети с трудом заставили ее сесть в поезд, решив заодно сплавить не менее взволнованного отца. Миша сидел в зале, с нетерпением ждал выхода жены на сцену, не переставая думать о том, что в каком-то журнале прочел о появлении на Западе беспроводных телефонов, которые можно носить с собой куда угодно и где угодно. Он не любил «империалистов», но вещь ему понравилась, и в тот самый момент она бы очень пригодилась для звонка сыну.

Вечером, в зале, где проходил по случаю пышный банкет, и народ уже выходил из-за столов, чтобы вдоволь натанцеваться, к Александре Семеновне подошел молоденький официант и тихо сказал, что ее вызывают к телефону по срочному делу.

Она вскочила из-за стола так резко, что опрокинула на новый болгарский костюм сливовое вино, а на Мишину форму – тарелку с закуской, но, даже не обратив внимания, кинулась в служебную комнату.