Сибилла

Несмотря на живительный глоток, сердце Мика Рэдли отчаянно колотилось. Есть такие минуты, когда нервная система игнорирует даже бренди. Мик стоял на пороге большого, значительного события, мысли о котором уже много лет копились и множились в его голове. Ему часто виделась эта картина, и Мик представлял себе, как он, отчаянно рискуя, успешно проходит испытания. Чаще всего это был спектакль со множеством счастливых концовок, однако жестокая реальность развеяла и грезы, и отвагу. Мик вспомнил наставления Джулии — та часто пыталась отговорить его от предстоящего шага, он же с насмешкой встречал эти предостережения и так легкомысленно отмахивался от них! Он задумался о том, что женщины всегда правы, что Чертовсор, в конце концов, опасный советчик — и даже поразмышлял о возможности бегства. Мик огляделся: тусклая лампа едва обозначала контуры этого мрачного помещения. Комната была высокой, глаза в этом сумраке не могли различить потолок, который, похоже, пересекали крест-накрест громадные балки, смутно видневшиеся в темноте. Окон, очевидно, не было, а дверь, через которую они вошли, было нелегко разглядеть. Мик поднял лампу и стал было осматривать помещение, когда легкий шум заставил его вздрогнуть. Обернувшись, он заметил недалеко от себя два (как ему хотелось надеяться) человеческих силуэта.

Облаченные в темные плащи, в черных масках и остроконечных колпаках того же цвета (что увеличивало и без того внушительный рост незнакомцев), у каждого в руке факел. Безмолвно стояли они, два ужасающих часовых.

Облик незнакомцев поразил Мика, а их молчание испугало его; он так и замер с раскрытым ртом и лампой в вытянутой руке. Наконец, не в силах больше терпеть это жуткое таинство, он собрал всю свою природную дерзость и крикнул:

— Эй вы, там, чего вам надо?

Полнейшее молчание.

— Ну хватит уже! — крикнул не на шутку встревоженный Мик. — Не надо мне этих штучек. Эй, там, а ну отвечайте!

Стражи приблизились к нему, закрепили факелы в нише поблизости, а затем каждый из них опустил ладонь на плечо Мика.

Облик незнакомцев поразил Мика, а их молчание испугало его.

— Эй, а ну без рук! — сказал Мик, пытаясь освободиться.

Словно не слыша этого дерзкого обращения, один из безмолвных стражей в маске связал Мику запястья, и мгновение спустя на глаза беспомощного друга Чертовсора легла повязка.

Мику казалось, что он, ведомый своими спутниками, уже миновал бесчисленное множество комнат или, точнее, коридоров: улучив момент, когда один из стражей ненадолго отпустил его, чтобы открыть решетку (а может быть, дверь), Мик вытянул руку насколько мог — и та коснулась стены. Наконец одна из масок заговорила:

— Скоро ты предстанешь перед Семью, приготовься.

В эту секунду слуха Мика достигли отдаленные голоса какого-то хора, которые становились всё громче по мере того, как юноша и облаченные в маски стражи двигались дальше. Теперь один из провожатых возвестил пленнику, что тот должен преклонить колена. Мик повиновался, его колени коснулись чего-то мягкого, похожего на подушку. Руки у него были по-прежнему связаны. Кажется, его оставили одного.

Голоса становились всё громче и громче: Мик уже мог разобрать слова и рефрен гимна. Он почувствовал, что в помещение входит огромная толпа людей: слух его уловил размеренную поступь какой-то важной процессии. Обошли помещение кругом, еще раз, еще — всё тот же размеренный шаг, от которого кровь холодела в жилах. Внезапно шествие остановилось. На несколько минут воцарилась тишина. Наконец чей-то голос сказал:

— Я обвиняю Джона Брайерса.

— В чем? — спросил другой.

— Он предлагает браться только за сдельную работу: легче оправдать пьяницу, чем того, кто работает сдельно. Сдельная работа подогревает худшие из наших страстей. Алчность и коварство, подлость и лицемерие — всё это искушает и гложет несчастного, который работает на результат, а не на часы. Кто получает за сдельную работу сорок шиллингов в неделю против обычных двадцати, тот крадет у своих товарищей недельный заработок, поэтому я обвиняю Джона Брайерса.

— Продолжим, — сказал другой голос. — Джон Брайерс обвинен. Если он еще раз получит сдельную оплату, то неделю не сможет работать. Номер восемьдесят семь, проследите за Джоном Брайерсом.

— Я обвиняю Клаусона и Хикса, — произнес другой голос.

— В чем?

— Они сняли смотрителя Грегори Рея с должности за то, что он принадлежит к нашей ложе.

— Братья, вы довольны тем, что Клаусон и Хикс будут наказаны на десять дней?

— Довольны, — откликнулось несколько голосов.

— Номер тридцать четыре, распорядитесь, чтобы завтра работа у Клаусона и Хикса была приостановлена до дальнейших распоряжений.

— Братья, — произнес другой голос, — я предлагаю исключать из нашего союза любого, кто кичится своими умениями, будь то качество или объем труда, работай он в частной конторе или на общественном предприятии. Вы довольны моим предложением?

— Довольны.