Сибилла

Имя Эндимиона вынесено в заглавие; согласно установившейся традиции, это обыкновенно означает, что носитель имени является главным героем; однако повествователь дает понять, что в романе речь идет о «тех главных персонажах», в существовании которых он «пытается заинтересовать читателей» (Ibid./II: 175), то есть ставит Эндимиона в один ряд с целой плеядой других центральных действующих лиц. Как отмечает Флавин, Эндимион в этом отношении подобен Лотарю (см.: Flavin 2005: 188): он не играет доминирующей роли в развитии действия, занимая выжидательную позицию относительно происходящих с ним событий. Герой и сам это признаёт, когда говорит леди Монфорт: «Я думаю, что, если быть терпеливым и проявлять предусмотрительность, можно добиться всего, на что способен» (Disraeli 1880/II: 88). Он инертен и недаром считает, что «всё зависит от женщин». Пока Эндимион выжидает, действуют женщины, которым он небезразличен. Именно в их распоряжении находится, по меткому выражению рецензента Седжвика, «волшебная палочка», устраняющая с пути Эндимиона все препятствия. Среди этих женских образов пальма первенства, несомненно, принадлежит Майре.

Еще в детстве Майра отличается гордостью нрава и лишь по отношению к брату проявляет нежную привязанность. Понижение социального статуса семьи она воспринимает как падение «с некой звезды», однако, согласно замечанию Шварца, «в противовес душевной опустошенности и пассивности матери» эта героиня «стремится стереть позор своей семьи, и средства, при помощи которых она осуществляет свою цель, делают ее самым динамичным женским персонажем романа».

Майра беспринципна и не признаёт никакой морали, за исключением своей приверженности брату. Ею целиком владеет мысль о становлении Эндимиона в обществе, а кроме того, жажда материальной независимости, которая убережет семью от новой трагедии. Устраивая свои брачные союзы с ориентацией на финансовую обеспеченность и пытаясь сделать то же самое в отношении брата, Майра предстает будуарным Макиавелли.

(Schwarz 1979: 143)

И то сказать. Объявляя Эндимиону о своем браке с графом Роухэмптоном, она говорит: «Теперь мы получили рычаг, способный всё привести в движение» (Disraeli 1880/I: 213). Уже выбранное ею слово «рычаг» наглядно демонстрирует откровенную целесообразность, мотивирующую согласие героини выйти замуж за графа. И всё же возникает ощущение, что Шварц несколько преувеличивает, называя Майру «будуарным Макиавелли»: ведь предложение графа Роухэмптона становится для нее полной неожиданностью; в противном случае нам следовало бы полагать, что она ведет с ним такую же игру, какую теккереевская Ребекка Шарп вела с Родоном Кроули. В тексте дизраэлевского романа нет никаких на то указаний.

Однако если исключить сестринскую привязанность к брату, параллель между Майрой и Ребеккой Шарп становится очевидна. Обе героини одинаково бессердечны по отношению к большинству окружающих. «У нее нет сердца» (Ibid./I: 179) — таково первое впечатление Адрианы Нейшатель о своей компаньонке, и оно перекликается с авторскими словами о Майре: «Она никогда не испытывала возвышенной романтики сердца». Шварц видит в образе Майры «эволюцию образа Мириам, сестры заглавного персонажа „Алроя“», и поясняет, что данная эволюция идет по линии эмоционального усиления сестринской любви к брату, так что Майра является «чувственной, страстной, эмоциональной частью Эндимиона». Однако далее Шварц утверждает: «Хотел того Дизраэли или нет, но в преданности Майры Эндимиону есть и более темная сторона» (Schwarz 1979: 143). В данном случае с американским исследователем трудно согласиться: нигде в романе нет и намека на нарушение строгих правил викторианской благопристойности. Тем не менее, не приходится отрицать, что Майра воплощает собой волевое начало, которое отсутствует в характере Эндимиона.