Сибирская эпопея

Документы, быстро и со всеми предосторожностями отправленные в подвалы и архивы Адмиралтейства, так и осели там надолго, некоторые – на пару веков. Однако по петербургским представительствам европейских стран бродят слухи. Какая-то информация, куцая и искаженная, попадает в западные газеты. Печатаются там и совсем фантастические истории. Одна немецкая газета рассказывала, что Стеллер после крушения «Святого Петра» в одиночку собственными руками полностью починил судно, чтобы спасти своих товарищей. Заслуги же участников Второй Камчатской экспедиции, как это ни прискорбно с точки зрения исторической справедливости, признавались крайне редко даже спустя годы. Витус Беринг – одна из жертв этой несправедливости. Его преждевременная смерть, отсутствие тех, кто мог защитить его имя, иностранное происхождение, сыгравшее против него в неудачный исторический момент, а также секретность сделанных им, стратегически важных для России, открытий, – все это привело к замалчиванию, чтобы не сказать к отрицанию, подвига командора. Всеобщая неосведомленность о героизме Беринга и его людей позволила, например, французу Жозефу-Николя Делилю, чьи теории вынудили Беринга потратить время на бессмысленные поиски в Тихом океане и погубившие затем часть экипажа, заявить в Парижской Академии наук, что это он руководил всей экспедицией. Когда слухи об этом самозванстве дошли до российской столицы, Герхард Миллер, возмущенный до глубины души такой наглостью, опубликовал в Берлине по-французски памфлет под названием «Письмо офицера российского флота»,¹⁷⁷ где сообщил подлинные факты. Этот текст был напечатан анонимно, однако стиль выдает автора. Он указал Делилю на его место, а Берингу вернул полагающийся ему пьедестал.

Тлетворная атмосфера, насыщенная личными конфликтами, интригами и слухами, расползавшимися по Европе, – результат, прежде всего, обстановки секретности, которой петербургский двор стремился окружить все, что касалось экспедиции и результатов ее исследований. Всему европейскому научному сообществу и, конечно же, геополитическим стратегам держав-соперниц не терпелось узнать побольше об окутанной тайной части света. Все академии, канцелярии и адмиралтейства были уверены, что за десять лет исследований Россия совершила множество открытий и разгадала некоторые из оставшихся географических шарад. Доказано ли, что Азия отделена от Америки? Открыты ли новые пути в Китай? Где они пролегают? Обосновались ли русские в Америке? Сумела ли Россия застолбить права на обнаруженные богатства, подобно тому, как это сделали испанцы в своих новых колониях? И что удалось узнать о происхождении народов Сибири и аборигенов Америки?

Гробовое молчание, воцарившееся после возвращения ученых и других участников великой экспедиции в Санкт-Петербург, только подстегивало любопытство иностранных дипломатов. Если тайна охраняется так тщательно, думали они, значит, есть что скрывать! Даже Гмелин, находившийся в Германии, казалось, с удовольствием подключился к этой игре. Он подчеркивал, что, рассказывая о своем путешествии по Сибири, многим рискует. «Как осуществлялось это путешествие, – пишет он одному из своих корреспондентов, который, конечно же, спешит тут же распространить эту информацию, – очень удивит всех, когда об этом станет известно из первых источников. А это зависит исключительно от высочайшей воли императрицы Елизаветы, при правлении которой это великое предприятие было закончено». И добавляет в более доверительном тоне: «Я знаю лишь малую толику, и с моей стороны было бы непростительной неосторожностью опубликовать без высочайшего позволения то немногое, что мне известно о морском путешествии».¹⁷⁸