Энгель не единственный европеец, кто так думал, но он один из первых, кто осмелился заявить об этом во всеуслышание. Когда вернувшиеся из Сибири немецкие ученые объясняли, что суровый арктический климат и льды не позволили русским путешественникам, несмотря на многие зимовки, пройти вдоль берега, Энгель удивляется: «Можно ли поверить в то, что они так и не сумели исследовать то побережье? Лично я сильно сомневаюсь, что оно осталось непознанным <…> Судя по всему, русский офицер хотел скрыть все то, что следовало скрыть, и не мог поступить иначе, поскольку в Московии тех, кто выдает государственные тайны, а географические открытия, несомненно, к ним относятся, ждет жестокое наказание».183
Когда начинает действовать цензура, любая информация воспринимается с подозрением, и любая ее интерпретация становится возможной. Это цена за контроль над информацией, которую Россия не единожды платила на протяжении своей истории. Именно поэтому Миллер и другие отважные академики, посвятившие десять лет своей жизни удивительному научному предприятию, все время наталкивались на недоверие коллег. Сэмюэль Энгель, надо признать, наиболее дерзкий из них: ведь если он и наматывал километры, то лишь вдоль книжных шкафов. Он месяцами, если не годами, собирал и изучал карты, сравнивая широты и долготы, но путешествовал по ним лишь в кабинете с компасом в руках. И вот такой человек решил оспорить сведения, сообщенные Герхардом Миллером. Согласно новым данным, Россия была больше в длину, чем предполагалось: она простиралась не до 185° в. д., как считалось раньше, а до 205°. Энгель, изучив тексты Миллера, нашел множество несоответствий. «Пусть мне объяснят, – возмущался он, – эту огромную разницу! Пусть попробуют, если это возможно, свести концы с концами!» Он не сомневался, что Россия намеренно преувеличивала размер своей территории, чтобы отвадить стратегических соперников, что это умышленная ошибка, «которая, как и все остальное, кажется мне следствием русской политики».184 Впоследствии будет доказано, что восточная оконечность России находится на долготе 191°, где-то между цифрами Миллера и Энгеля.Но самой большой заботой Сэмюэля Энгеля, как и большинства участников крупнейшего географического диспута того времени, оставался вечный вопрос о северо-восточном проходе. Энгель убежден, что русские моряки, Герхард Миллер и даже «диссидент» Гмелин, короче, «все, кто находится на содержании петербургского двора»,185
врали, когда утверждали, что этот путь неприемлем. Он подозревает, что трудности навигации в арктических водах специально преувеличивали, чтобы отпугнуть всех конкурентов, в частности, англичан, и не дать им снова отважиться на путешествие по ледяным водам Ледовитого океана. Англичане же действительно всполошились после получении новостей из Петербурга. Полагая, что русские обошли их, как двумя веками ранее это сделали испанцы, они предприняли несколько попыток достичь востока через север и взять новый путь под свой контроль. В 1737, 1741 и 1746 годах корабли, зафрахтованные Адмиралтейством и несколькими крупными торговцами Компании Гудзонова залива, отправились на поиск северо-западного пути, который должен был огибать современную Канаду. Тщетно. Как и в русской Арктике, путь преграждали льды. Британский парламент обещал награду в 20 000 фунтов стерлингов автору плана, который позволил бы Англии достичь ее официальной стратегической цели.Назначенное вознаграждение воодушевило Сэмюэля Энгеля, занятого по-прежнему не только своими прямыми обязанностями, но и, для души, географическими изысканиями. Вооружившись компасом, он погрузился в расчеты и пришел к выводу, что арктический путь абсолютно пригоден для навигации. По его мнению, пролив, отделяющий Азию от Америки, судоходен и, следовательно, пройти его может любой, у кого хватит решимости отправиться туда, если, конечно, он хорошо подготовится к путешествию. Более того, он разработал идеальный маршрут и высчитал длительность пути. Энгель полагал, что экипажу следовало перезимовать на Нордкапе, чтобы отплыть оттуда в самом начале лета. Далее, по его плану, нужно идти прямо, пройти между Шпицбергеном и Новой Землей, а затем, достигнув 80° широты, взять курс на оконечность Азии (современный мыс Дежнёва). Его убежденность основана на одном факте и одном предположении. Факт: расстояние будет короче, если держаться высоких широт, поскольку этому способствует кривизна Земли. Предположение: лучше держаться как можно севернее, дальше от побережья Азии. Энгель считал, что льды образуются из пресной воды рек, впадающих в океан. Поэтому-то, рассудил он, вдали от берегов море от них свободно. Если исходить из этих соображений, утверждал Энгель, и отплыть в самом начале июня, то «согласно всем вычислениям, уже в августе, если не в июле, можно войти в Анианский пролив [ныне Берингов], и, коли не захочется рискнуть и перезимовать на западном берегу Америки, вероятно, успеть вернуться в тот же год в Европу».186