Сибирская эпопея

Имевшиеся на борту «Святой Троицы» правила, как и все императорские запреты, говорили без обиняков: «Никаких обид, утеснений и озлоблений [туземцам] не чинить… съестных и харчевых припасов или чего самовольно грабежом и разбоем не брать и не отнимать; ссор и драк от себя не чинить и тем в сумнение тамошних народов не производить под наижесточайшим штрафом и телесным наказанием».⁷ Но отчет, составленный несколько лет спустя священником Иоанном Вениаминовым, звучит как обвинительный акт его соотечественникам: больше, чем убийства и насилие промышленников над их сыновьями и женами, индейцев возмутило публичное наказание одного из сыновей тойона. Оно вызвало мятеж: «Таковое телесное наказание, сделанное сыну Тоэна, каковому в их быту подвергались одни только Калги (рабы) и безчестные люди и которое как никогда ими не слыханное и не виданное они почли за великое бесчестие и ужаснее самой смерти, оскорбило Алеутов до чрезвычайности»,⁸ – резюмирует отец Иоанн. Алеуты подождали, пока русские разойдутся по местам охоты, одновременно поднялись и начали убивать гостей по всему архипелагу. С легких лодок, байдарок, они подожгли два корабля и принудили нескольких выживших укрыться в лагере на суше, где те постепенно умирали от голода и цинги. Третий корабль, на котором часть русских попыталась уйти в море, также загорелся и взорвался, когда огонь достиг порохового погреба. Из 175 казаков и моряков только 11 человек (в том числе десять нанятых камчадалов) в конце концов вернулись к русским аванпостам в архипелаге после зимовки и блужданий на байдарках.

Когда известие о восстании и его последствиях достигло Сибири, то вызвало там шок. Русские не привыкли к сопротивлению. Никогда не было ничего подобного этому мятежу, даже когда аборигены падали как мухи во время взимания ясака завоевателями, как это было, например, с камчадалами и ительменами во время форсированного марша экспедиции Беринга по Камчатке. В Иркутске – административном центре Сибири, драма имела и экономические последствия: Никифор Трапезников, собственник двух уничтоженных кораблей, крупный торговец пушниной и, без сомнения, один из самых мощных коммерсантов на Тихом океане, разорился. В свою очередь, банкротства рикошетом поразили многих его должников, и бывший знатный человек закончил свои дни на улицах Иркутска, нищенствуя перед театром, построенным им же во времена своего блеска. Описанный эпизод стал для сибирских торговцев пушниной символом жестокого прозрения. После достижения Тихого океана и покорения моря характер русского завоевания изменился. Только мотив его сохранился прежним: безумный поиск пушнины, которая сегодня, как и вчера, влекла завоевателей на восток. Но в остальном все изменилось.

* * *

Океан поначалу стал преградой для российских амбиций: всего за 60 лет русские промышленники прошли от горных цепей Урала к берегам Камчатки. Но понадобилось еще сто лет, от похода казака Дежнёва до плаваний Беринга и Чирикова, для пересечения океана и начала освоения нового пространства. Потребовалось время, способности и множество жертв, чтобы научиться противостоять океану. Восстание на Уналашке блестяще продемонстрировало, что развитие навигационной техники и преимущество в вооружении ничего не решают. Чтобы продолжать движение за моря, русским необходимо изменить весь образ жизни.

Гибель трех кораблей и разорение богатого купца Трапезникова показало, что компании еще очень уязвимы к возможным ударам судьбы – кораблекрушениям, мятежам или неудачным промысловым сезонам. Для снаряжения своих кораблей купцы вынуждены омертвлять свой капитал на несколько лет, за которые корабль, если Богу будет угодно, вернется из экспедиции с успехом, пушнина будет обработана и приготовлена к транспортировке на крупные ярмарки. Особенно на главную из них – в Кяхту, пограничный город, где кипит торговля с Китаем. И только потом можно будет снова вложить деньги в новую промысловую морскую кампанию. Нужно быть в состоянии организовать экспедицию, вложить в нее деньги на долгое время, уменьшить неизбежные риски. Тогда еще не существовало ни помощи терпящим бедствие на море, ни механизма достаточного кредитования, чтобы поддержать рождающуюся сибирскую промышленность.