Сибирская эпопея

Конечно, главным объектом вожделения этих искателей удачи были каланы. Как соболь был двигателем завоевания сибирского континента, так калан способствовал завоеванию северной части Тихого океана – острова Медного (второго по величине в Командорском архипелаге), Алеутских островов, островов Прибылова в Беринговом море и других архипелагов у берегов Аляски и Северной Америки. Но на этот раз в игре участвовали и купцы. Один из первых и самых отважных торговцев – уроженец Иркутска Никифор Трапезников. Он нанял вернувшегося из кампании на Командорские острова сержанта Басова и уже в конце первого сезона достиг золотого дна: 7 110 шкур каланов, песцов и морских котиков. Колоссальная удача, которая позволила бы участникам этого набега уйти на покой до конца своих дней, если бы они только захотели. Но горячка охватила весь этот небольшой мир. Авантюристы также многочисленны, как и плохо оснащены, и их мечты и иллюзии требуют влезать в долги, чтобы не упустить счастья, на которое они надеются на другой стороне океана. «Случалось, – писал специалист по этой эпохе историк В.Н. Берх, – что по окончании счастливого путешествия доставалось каждому промышленнику от полупая его мехов на две и на три тысячи рублей; но ежели вывоз был не так удачен, то несчастные странники сии оставались в вечном долгу у хозяев своих».⁴ Когда море штормовало, они возвращались без копейки, отягощенные долгами на многие годы, обессиленные цингой, с трудом вставая на ноги. И многих никто никогда больше не видел. У судеб промышленников только две ставки – все или ничего.

Речь идет не только об организации охотничьих ватаг, их пропитании, жизни в дальних и незнакомых районах, как в течение десятилетий было в сибирской тайге. Нет, здесь надо также бороться с грозным океаном, постоянно настигающей цингой и суровыми зимовками на островах, иногда населенных более многочисленными и лучше организованными местными народами. Риски огромны. Купцы быстро решили их уменьшить, создав множество компаний, в которые вкладывались сообща. Метод имел успех: через пять лет после смерти Беринга на Камчатке уже активно работали 15 артелей; спустя 20 лет уже 44 ватаги действовали по всей северной части Тихого океана. Их деятельность относительно проста: вскладчину строится корабль, его вооружают и оснащают на один или несколько сезонов автономного плавания. Экипаж формируется из людей, зарплата которым выплачена вперед или обещана натурой в форме участия в прибыли. Некоторые специалисты, необходимые в плавании или на зимовке (плотники, кузнецы и др.), считаются вторичными инвесторами, и их вклад не может превышать 10 %. По возвращении шкуры делят в соответствии со вкладом каждого.

* * *

Заметный успех промысла не оставляет государство равнодушным. В растущей торговле с Китаем пушнина остается единственным неизменным русским продуктом. Против шелка, изделий из хлопка, фарфора, пряностей или, что еще лучше, чая, который русское общество очень любит, русские не могут предложить ничего, кроме «мягкой рухляди», которая произвела такой же фурор в Срединной империи, как незадолго до этого – в Европе. Государству остро необходимо пополнение казны: хороший ли, плохой ли год, но пушнина – треть ее поступлений. Высшие слои общества также ищут возможность поживиться плодами этого добытого в океане нового источника богатства. Императрица Елизавета обложила всех охотников за морской пушниной специальным налогом, который надо было платить натурой, отчисляя только самые лучшие шкурки. Промежуточное посредничество и экспорт в Китай также облагались налогом. Чтобы укрепить этот механизм, двор приказывал русским морякам включать открытые земли и острова в состав империи, облагая их обитателей традиционным ясаком. И, как никогда ранее не бывало, правительство предусмотрительно обязало каждый корабль, покидающий порт, брать на борт казака для контроля собранного ясака и наблюдения за ним в плавании.

Промысел столь жесток и интенсивен, что количество промысловых животных быстро падает. С каждым годом корабли становятся все больше и многочисленнее. Экипажи насчитывали теперь по несколько десятков охотников, которые методично «опромышливали» побережья островов, в то время как на морском просторе их коллеги били со своих лодок безобидных каланов, которые не знали, куда убегать от этого незнакомого хищника. Рассказы об этом периоде говорят о небывалом объеме бойни: так, промышленник Андрей Толстых объявил о добыче на одном из Алеутских островов 5 360 морских выдр. Когда тот же Толстых в 1756 году, через 14 лет после Стеллера, наблюдавшего тысячи каланов, остановился на острове Беринга, то не увидел ни одного. Он радовался наличию морских коров, которые позволили его экспедиции, как и людям Беринга, перезимовать. Еще через 12 лет, в 1768 году, на этих берегах убили последнюю морскую корову. Она пополнила собой число вымерших видов,⁵ которых человек не видел уже почти 300 лет.