Сибирская эпопея

Жизнь на Кадьяке остается тяжелой. Но первая маленькая колония, укрепившаяся на американских берегах, понемногу развивается. Шелихов открыл новую якорную стоянку, более удобную для кораблей, в которой сейчас находится порт Кадьяка. Уютная бухта Трех Святителей запомнилась исследователю Гонсало Лопесу де Аро, который встал там на якорь четыре года спустя после прихода первых русских. Его встретил помощник Шелихова. «Крепость была хорошо обставлена, стены покрыты китайскими обоями, комнаты с большими зеркалами, многочисленными иконами и пышными кроватями». Некоторые русские женщины носили «китайские платья очень хорошего качества» и сервировали чай в фарфоре того же происхождения. Испанец увидел несколько огородов и описал портовую церковь, «в которой, по его словам, службы шли ежедневно».²³

Григория Шелихова, конечно, такой размах не устраивал. Ведь что такое Кадьяк? Всего лишь начало его гигантского проекта завоевания всей этой части света. Он воображал русские корабли, идущие в Америку, Китай, Японию, Корею, обменивая нежную пушнину на необходимые продукты питания, он видел Россию господствующей торговой державой этого нового тихоокеанского мира, самой мощной в Азии. Для начала, по его идее, русские должны реализовать свои преимущества на американских берегах, распространяясь как можно дальше. «Прежде всего, я усилил, – пишет он в рапорте генерал-губернатору Иркутского и Колыванского наместничества Ивану Якоби, – продвижение вдоль американского берега на юг к Калифорнии, выбирая удобные места для русских поселений и устанавливая символы нашего суверенитета в этой части света таким образом, чтобы предотвратить все попытки других наций отметить первенство над нашими поселениями».²⁴ Отныне иностранная конкуренция делает больше, чем просто показывает кончик носа. Последнее плавание Кука разбудило англичан, их колонии в Северной Америке стали независимыми. Их корабли зачастили в те же воды, что и русские промышленники. Возвратясь с Кадьяка, Шелихов обнаружил парусник Компании Гудзонова залива в Петропавловске-Камчатском, и разговор с его капитаном убедил его в преимуществах торговли с ней.

Но для этого надо поменять масштаб. Удивительно, но иностранные корабли, прошедшие Магеллановым проливом или вокруг мыса Доброй Надежды, не выигрывали время при достижении Тихого океана по сравнению с русскими торговыми караванами, пересекавшими Сибирь. Техника мореплавания еще недостаточно улучшилась, и большие объемы груза шли не быстрее, чем в обвязанных веревками мешках по опасным и часто труднопроходимым сибирским тропам. Правительственной почте, располагавшей специальной подорожной императорской администрации[49], требовалось более девяти месяцев, чтобы из столицы достичь Кадьяка. Путь курьера туда и обратно, принимая во внимание период навигации, требовал более двух лет. И это еще без учета трудностей перегрузки товара в портах Камчатки, Охотске, Якутске и на каждой большой реке. Григорий Шелихов это прекрасно понимал: географическое положение России, раскинувшейся на трех континентах – европейском, азиатском и американском, безусловно, очень благоприятно, и она может им воспользоваться, чтобы освоить новые владения. Но русская торговля не может быть конкурентоспособной, если использует только традиционный наземный путь сибирских купцов. Надо строить флот, который будет способен, подобно европейским конкурентам, использовать морские пути Атлантического и Индийского океанов, потому что северный путь использовать невозможно. Необходимы новые мощные ресурсы, намного превышающие средства самых богатых иркутских предпринимателей. Одним словом, привлечение государства стало безусловным и даже неотложным. Империя, если она хочет сохранить свое место в этом регионе мира, не должна более удовлетворяться усилиями купцов и поощрять их далекие инициативы и жертвы. Необходимо действовать, и быстро.

В очередной раз Григорий Шелихов первым понял такой разворот дел. Пока его коллеги и соперники как можно интенсивнее выжимали промысловые ресурсы и ждали от короны хоть какого-нибудь внимания, руководитель колонии на Кадьяке зимой 1787–1788 годов отправился в Санкт-Петербург к своему компаньону Голикову. Шелихов имел в кармане амбициозный проект, развивавший и дополнявший прежние, который он обдумывал около десяти лет. Вместе с партнерами он рассчитывал хорошо заработать, убедив саму императрицу.