Сибирская эпопея

Начало года – самый благоприятный период для путешественников по Сибири. Дороги установились, реки замерзли, сани следуют большими обозами, и в феврале Григорий Шелихов достиг заснеженных улиц столицы. Его ждала плохая новость – его партнер Голиков внезапно умер, его только похоронили. Но в остальном великий замысел компаньонов следует, кажется, многообещающим курсом. Интенсивное лоббирование, организованное Голиковым, Натальей Шелиховой и иркутским генерал-губернатором, приносит первые плоды: проект удостоен внимания самой Екатерины II, и уже две инстанции – Совет при высочайшем дворе и Коммерц-коллегия – дали благоприятные отзывы. Равно как и генерал-губернатор Иркутского наместничества Иван Якоби, который в рапорте для императрицы поддержал идеи Шелихова.

* * *

О чем шла речь? О создании в России сильной национальной компании, ответственной за колонизацию Тихого океана. Шелихов, конечно, был вдохновлен примерами компаний Гудзонова залива и Ост-Индской, – вооруженных рук мощной британской империи в Северной Америке и Азии. Он предлагает дать новой компании торговую монополию во всем регионе, вменив ей в обязанность строительство отделений, поселков, портовых и оборонительных сооружений, управление ими, устройство школ. Государство должно вложить 200 тысяч рублей в проект под контролем иркутского генерал-губернатора. Вооруженные силы и духовенство, которые также должны быть в колониях, содержатся за счет компании. И, само собой разумеется, территориальные приобретения компания делает под знаменем и суверенитетом империи.

Аудиенция у императрицы обещана, и двое компаньонов ждут, удваивая усилия по организации поддержки. Князь Воронцов, один из самых влиятельных придворных, поддержал их и составил свои собственные соображения по содействию купцам. Но аудиенция так и не состоялась. Когда Екатерина Великая в апреле приняла решение, всех постигли полное удивление и разочарование. Ходатаям и их придворной партии было жестко отказано. Никто не предполагал столь категорического ответа. И не только в вопросе о монополии, но даже в торговых привилегиях. Россия не считает нужным вкладывать даже маленькую сумму в Тихий океан, тогда как есть острая необходимость в деньгах на войну, которая только что началась на Чёрном море против Оттоманской империи. «Двести тысяч рублей? И без интереса, – удивляется императрица в своем ответе, – мы не имеем больше ничего в казне. Такой кредит выглядит как чье-то предложение выучить в тридцать лет слона говорить!» И когда его автора спросили о выгодах такого заема, он ответил: «Слон может умереть, я могу умереть, человек, который мне предоставил сумму, может умереть».²⁵ Ответ полон сарказма. Единственное утешение, дарованное Екатериной II купцам, – несколько благодарностей. Одобрение их действиям и ордена за их усилия на пользу родине.

Этот эпизод весьма поучителен для освещения положение при русском дворе, в котором императрица тщательно изучает дело и берет на себя труд самой разъяснять мотивы подробного ответа в трех пунктах, содержащих тринадцать аннотированных ее рукой комментариев. Первое объяснение отказа довольно сухое и носит идеологический характер – Екатерина, как просвещенный монарх, впитывает передовые мысли своего времени. Известна ее переписка с Вольтером, Дидро, обмен письмами с д'Аламбером. Но государыня также почитатель Адама Смита и его теории либерализма. Любая идея монополии ей чужда. Кроме того, она была ей чужда еще и до чтения проекта, потому что один из первых указов немецкой принцессы, ставшей русской императрицей, – указ о запрете с 1762 года всех форм экономической монополии на своих землях. Она сама констатировала, что привилегии, данные ее предшественниками купцам, торгующим с Персией, не принесли ожидаемых прибылей.²⁶ Шелихов и Голиков показали убедительные примеры из европейского опыта, но Екатерина Великая была принципиальной женщиной и оказалась большим либералом, чем ее английские королевские кузины. «Это ходатайство – настоящая монополия, – пишет она гневно на полях документа, – это противоречит моим принципам». И она возмутилась теми инстанциями, которые поддержали просьбу: «Это они отдали Тихий океан в монополию». И дальше: «Эти господа Голиков и Шелихов, безусловно, храбрые люди, но, чтобы вообразить, что им надо дать исключительное право торговли, нужно забыть, что в мире существуют и другие храбрые люди».²⁷