Сибирская эпопея

Губернатор торопился. Его наверняка удручала невозможность завершить историческую задачу, поставленную им перед самим собой, и он стремился сделать все, что в его силах. В 1856 году он организовал третий амурский сплав, в котором сам не смог участвовать из-за проблем со здоровьем. На этот раз речная флотилия насчитывала 697 плавательных средств, в том числе два парохода с революционными для того времени гребными колесами, произведенными в сибирских мастерских. Вместо военных на борту находились теперь переселенцы: губернатор намеревался занять территории, переселив туда крестьян, готовых пойти на риск. В первые годы таких смельчаков набралось несколько сотен, в период 1859–1882 годы их станет 14 тысяч, а до 1907 года 243 тысячи крестьян¹³³ переселятся в новые восточные районы в надежде избавиться от нужды, царившей в деревнях Европейской России. Кроме того, Муравьёв пытался дать шанс ссыльным и каторжникам, осужденным на страшные сибирские рудники, начать новую жизнь, послужив Отечеству. Он добился от тюремной администрации смягчения сроков наказания для добровольцев. «С Богом, детушки. Вы теперь свободны. Обрабатывайте землю, сделайте ее русским краем…» – с таким напутствием он обратился к группе бывших арестантов, сделавшихся поселенцами.

По окончании конфликта между европейскими державами взаимоотношения и границы с Китаем вновь приобрели первостепенное значение в глазах восточно-сибирского генерал-губернатора. По крайней мере в этом вопросе Александр II и новый министр иностранных дел Александр Горчаков, положивший конец управлению Нессельроде, были полностью с ним солидарны. Поражение в Крымской войне и смерть Николая I стали эпохальным событием. Россия столкнулась не только с целым рядом социальных, экономических и политических проблем (из которых вопрос об отмене крепостного права относился к числу самых острых), долгое время не решавшихся покойным царем, но и с враждебностью своих бывших европейских союзников. 40 лет назад царь Александр I прошел парадом по Елисейским полям; Англия, Пруссия и Австрия на все лады превозносили его как освободителя Европы, избавившего, наконец, континент от Наполеона. А теперь его внуку – второму, кто носил славное имя Александра – пришлось заключить постыдный мир с теми же Англией и Францией, чтобы сохранить лицо. Новый царь и его министр иностранных дел видели в Дальнем Востоке почти естественную возможность для России вернуть влияние, утраченное ею на Западе. Более того, по их мнению, именно в Азии и на Тихом океане были сосредоточены вызовы завтрашнего дня. «Предвижу, что там будут решаться будущие судьбы»,¹³⁴ – написал по-французски Александр II в письме своему другу, князю Барятинскому. Разочарование в европейцах побудило Россию обратить свои взоры к Азии. Смена курса. Смена перспективы. Смена действующих лиц и политики. «Мы имеем исторические права на устье этой реки. Свободная навигация по Амуру является для нас насущной потребностью и не подлежит обсуждению», – написал в 1857 году министр иностранных дел Горчаков в инструкции русскому послу в Вашингтоне Эдуарду фон Стёклю. Такая позиция была полной противоположностью надменной осторожности Нессельроде.

Взгляды, упорно отстаиваемые Николаем Муравьёвым, неожиданно получили поддержку официальных кругов. Сибирский губернатор стал популярным как в петербургских салонах, где восхвалялся его прозорливый патриотизм, так и интеллигентских кружках, видевших в новых территориях на Востоке, завоеванных реформатором, своего рода лабораторию грезившейся им новой России. В столице тон задавали «амурцы», сторонники целенаправленного, твердого курса на русскую колонизацию Дальнего Востока. Они имели свои клубы и группы влияния при дворе, устраивали вечера, издавали газеты, выражавшие их взгляды. «Амурская эпопея у всех на устах. Фигура Муравьёва стала своего рода легендой»,¹³⁵ – написал современник. Великосветская молодежь и даже политэмигранты были зачарованы Дальним Востоком. Некоторые сорвались с места и отправились туда, чтобы лично принять участие в этом историческом движении. Одним из них был князь Кропоткин, отпрыск знатной семьи, прилежный читатель Прудона, будущий теоретик либертарного коммунизма и анархизма. В 1862 года молодой человек окончил Пажеский корпус и, к ужасу своей семьи, решил отправиться на Амур: «Я читал об этом Миссисипи Дальнего Востока, о горах, прерываемых рекой, о субтропической растительности по Уссури; я восхищался рисунками, приложенными к уссурийскому путешествию Маака. Кроме того, я думал, что Сибирь – бесконечное поле для применения тех реформ, которые выработаны или задуманы. Там, вероятно, работников мало, и я легко найду широкое поприще для настоящей деятельности».¹³⁶