Сибирская эпопея

В своем плотно расписанном графике царь отвел совсем немного времени на решение вопроса исторической важности. «В 1 [дня] у к[нязя] Горчакова совещ[ание] по дел[у] Америк[анской] комп[ании]. Реш[ено?] продать Соедин[енным] Штатам»,²¹¹ – гласит трудночитаемая из-за сокращений запись государя в его памятной книжке (блокноте). В два часа дня значилось уже другое мероприятие. На продажу Русской Америки был отведен один час. Вопреки клятве, данной его отцом («Там, где однажды поднялся российский флаг, он уже опуститься не может!»), Александр намеревался отказаться от территории, превосходившей по площади Францию, Германию, Англию и Испанию вместе взятые. Судя по всему, график нарушен не был: одного часа оказалось достаточно для решения участи Аляски и колониальных владений, с таким трудом завоеванных империей. Возражений не прозвучало. Чтобы распорядиться судьбой Русской Америки, царю потребовалось одобрение пяти особ: его младшего брата, Великого князя Константина, министра иностранных дел Горчакова, морского министра Краббе, министра финансов Рейтерна и бывшего российского посла в США, барона фон Стёкля, два месяца назад возвратившегося в Петербург. Каждый из них обязался соблюдать строжайшую конфиденциальность, и о заседании, вероятно, не было известно больше никому. Состав участников, запись, сделанная царем в своем блокноте, и сама краткость заседания – все указывает на то, что исход совещания был предрешен. Ибо из всех присутствующих некоторые колебания испытывал лишь сам царь. Прочие приглашенные были известными сторонниками передачи американских колоний. Наибольшим влиянием пользовался, вне всякого сомнения, Великий князь Константин, мнение которого по данному вопросу было уже давно известно. Это он побудил министра иностранных дел ускорить проведение упомянутого заседания, это он готовил за кулисами мероприятие, как явствует из записки морского министра Краббе, направленной его коллеге по правительству Горчакову. «Е. выс-во [Великий князь] полагает, что девятилетний период, истекший со времени отзыва, который он препроводил к Вашему сиятельству 7 декабря 1857 г., не только ни в чем не изменяет высказанных им в то время мыслей, но, напротив того, представил несколько новых и существенных в подтверждение их доказательств. В 1857 г. положение наших Северо-Американских колоний было далеко не так обстоятельно нам известно, как ныне, и это ближайшее знакомство, к сожалению, нам показало во всей очевидности, что в отношении этого края мы поставлены, если не навсегда, то, по крайней мере, на весьма продолжительный срок в неизбежную необходимость искусственными мерами и денежными со стороны казны пожертвованиями не только поддерживать существование частной компании, доказавшей свою несостоятельность в достижении предназначенных ей целей, но и оставить за ней часть прав, долженствующих принадлежать одним правительственным учреждениям. С другой стороны, значительное развитие, которое получил в эти девять лет При-Амурский край, ясно указывает, где именно на крайнем востоке предстоит России будущность. <…> нельзя не сказать, что уступка этих отдаленных колоний, не приносящих нам и не могущих принести пользы, не имеющих никакой существенной связи с Россией, и которых мы не можем в случае нужды защитить, удовлетворила бы требованиям предусмотрительности и благоразумия».²¹²

Еще более красноречиво, чем выбор участников, о намерениях царя, давшего свое согласие на проведение этого секретного заседания, свидетельствует состав тех, кого туда не позвали. Действительно, на заседании не присутствовало ни одного представителя «Российско-Американской компании» (РАК) – собственника почти всех аляскинских владений и, несомненно, самой заинтересованной в этом вопросе стороны. Общеизвестным было категорическое неприятие ее руководителями всякой идеи отказа от колоний. Сам факт, что их преднамеренно оставили в неведении, служит лишним доказательством того, что в глазах государя вопрос считался решенным.

Обсуждение проводилось без официального протокола, и у историков закралось опасение, что его ключевые моменты реконструировать невозможно, поскольку, как выяснилось, страницы ценного личного дневника Великого князя, касающиеся этого периода, были вырваны. Однако постепенно суть дискуссии удалось восстановить по личным записям, переписке некоторых участников и подготовительным документам, лично завизированным царем. Заседанием руководил, естественно, Александр II, однако главные роли исполняли инициировавший его министр иностранных дел Горчаков и Великий князь Константин, который на 11 лет был младше своего монаршего брата – тот самый Константин, с кем мы уже имели возможность познакомиться как с главой лагеря либералов и реформаторов, политическим «крестным отцом» генерал-губернатора Муравьёва и высокопоставленным покровителем его экспансионистского курса на Дальнем Востоке.