Сибирская эпопея

К петербургскому заседанию минуло 12 лет после окончания Крымской войны. Для его участников теперь было очевидно, что угроза потери Аляски исходит больше не от коварного Альбиона, а прежде всего от американского друга. Нашествие, которого опасались русские губернаторы, происходило в более скрытом, мирном виде, но при этом казалось чем-то неотвратимым. Прошло примерно пять лет, как русские обнаружили золотые россыпи на Кенайском полуострове на Аляске. Поисковая партия, направленная на границу с британским Юконом, сообщила, что «число золотоискателей за пределами русских владений уже доходило до 400 человек».²¹⁶ Данное обстоятельство побудило «Российско-Американскую компанию» признаться в «невозможности открытого и решительного сопротивления (которого предписано всеми мерами избегать) действиям золотоискателей». По мнению ее руководства, в таком случае более целесообразным представлялось «допустить добывание золота в наших владениях с известной платой в пользу компании».²¹⁷ Подобные рассуждения вызывали явно скептическую реакцию у петербургских чиновников. Русская Америка насчитывала всего лишь тысячу русских поселенцев, ее военные и полицейские силы почти не существовали, и государственным мужам было очевидно, что «вслед за армией вооруженных лопатами золотоискателей могла прийти армия вооруженных ружьями солдат»,²¹⁸ по выражению историка Семёна Окуня. Если дать событиям развиваться своим чередом, России рано или поздно – скорее рано, чем поздно, – придется столкнуться со своим естественным американским союзником: ситуация, которой реформаторы империи во главе с Великим князем Константином стремились избежать любой ценой.

Вторым на совещании выступил министров финансов Михаил Рейтерн. В своей аргументации он упирал на финансовую уязвимость Российско-Американской компании, чье управление колониями было, по его выражению, «несчастливым и неспособным». Компания находилась «в положении, близком к несостоятельности» и могла быть поддерживаема «только искусственно», так что имперскому правительству приходилось выбирать лишь между оказанием ей обременительной для государственных финансов помощи или взятием ее под непосредственное управление, что также представлялось не менее затратным. Он тоже полагал, что «передача колоний Соединенным Штатам кажется особенно желательной».²¹⁹ В подтверждение своей точки зрения министр представил документы, затребованные им у дирекции Государственного банка и у руководства самой компании. Согласно этим ведомостям, сумма долгов РАК, подлежащих немедленной уплате, составляла 1 127 670 рублей, а перечень ее имущества достигал 2 027 000 рублей. Смета годовых доходов равнялась 720 000 рублей, а расходов – 676 550 рублей.²²⁰ Судя по приведенным цифрам, экономическое положение РАК выглядело не столь уж драматично, однако министр опасался в первую очередь за состояние государственных финансов, внушавшее гораздо большее беспокойство. Десять лет спустя после окончания Крымской войны Россия все еще не оправилась от ее последствий, и всего за три месяца до описываемого заседания глава ее финансового ведомства даже забил тревогу, потребовав незамедлительных, резких сокращений по всем статьям бюджетных расходов. Но и в таком случае, по его мнению, обращения к иностранным займам России было не избежать. Размер такого займа Рейтерн оценивал в 45 млн рублей на три года. В подобной ситуации не могло быть и речи об оказании даже небольшой помощи колониальной компании, испытывавшей затруднения. Напротив, ее продажа могла бы стать существенным подспорьем для государственной казны!