Сибирская эпопея

В России новость о продаже американских колоний стала полной неожиданностью. Когда 30 марта 1867 года пришло первое телеграфное сообщение из Вашингтона о том, что соответствующий договор был только что подписан в американской столице, изумление было таково, что никто, судя по всему, не воспринял эту информацию всерьез. В течение четырех дней газеты хранили полное молчание, пока наконец, 4 апреля, русское телеграфное агентство не опубликовало краткое сообщение: «Утверждают положительно, что Соединенные Штаты купили русские земли в Америке за 7 млн долларов».²⁴⁷ На следующий день агентство сообщило: «Вчерашнее сообщение о продаже русских владений в Северной Америке подтверждается». И это все, что прошло по официальным каналам.

Однако никто не хотел в это верить. По мнению некоторых газет, это была хитрая уловка с целью обрушить курс акций «Российско-Американской компании», другие не могли и помыслить себе отказ от американских владений, ведь РАК «завоевала территорию и устроила на ней колонии с огромным пожертвованием труда и капитала и даже крови русских людей, которой они запечатлели право России на обладание этим краем». Крупная ежедневная газета «Голос», орган реформаторов, склонялась к тому, что речь идет о манипуляции, беспочвенном слухе, цели которого оставались покрыты мраком: «Сегодня и вчера и третьего дня мы передаем и передавали полученные из Нью-Йорка и Лондона телеграммы о продаже Соединенным Штатам владений России в Северной Америке… Мы объяснялись уже по поводу этих слухов … и теперь, как и тогда, не можем отнестись к подобному невероятному слуху иначе, как к самой злой шутке над легковерием общества».²⁴⁸ И два дня спустя: «Лиха беда начало. Сегодня слухи продают Николаевскую железную дорогу, завтра – русские американские колонии; кто же поручится, что послезавтра не начнут те же самые слухи продавать Крым, Закавказье, Остзейские губернии?» ²⁴⁹

Тем не менее отсутствие официального опровержения, а затем робкие сообщения с подтверждением со стороны правительства произвели ошеломляющее впечатление. Большая часть газет стала громко возмущаться «ничтожной ценой», за которую американские владения были проданы, на что последовала официальная реакция: «Хотя цензура не возбраняет органам печати обсуждать решения, принятые правительством, никоим образом нельзя оправдать оскорбительных для установленных властей отзывов о мерах, хотя и еще не состоявшихся, но заведомо имеющихся в виду <…>». Недовольство произошедшим приняло отчетливый характер, затронув даже высшие круги: ряд членов правительства, в их числе министр внутренних дел Валуев, заявили протест, возмутившись тем, что при принятии столь важного решения их держали в неведении. Православная церковь также выразила несогласие, недоумение и обеспокоенность за судьбу своих чад, проживавших в Америке. Лишь 22 апреля, то есть две недели спустя после ратификации договора американским Сенатом, петербургские чиновники решились проинформировать директора компании, находившегося в Ново-Архангельске. Он тоже, надо полагать, вначале с трудом поверил телеграмме, и некоторые самые дальние русские поселения получили уведомление о своей участи лишь 15 месяцев спустя.