Сибирская эпопея

Летом того же года, в самом начале своего длительного странствия, императорский поезд двинулся по железным дорогам, управляющим которыми был Витте. В этом качестве он лично сопровождал состав в течение целой ночи. Уже тогда Витте отметил, что передвижение государя совершается в нарушение элементарнейших правил безопасности. Поезд был тяжелее товарного состава, однако двигался он быстрее пассажирского экспресса. От ужаса управляющий не мог найти себе места. «Ехал я все время в лихорадке, ожидая, что в каждый момент может случиться несчастье»,³⁷ – напишет он в своих «Воспоминаниях». Витте хорошо знал, о чем говорит, ведь ему пришлось дорого заплатить за понимание железнодорожных рисков: несколькими годами ранее, в бытность еще молодым служащим железнодорожной компании, он был признан одним из виновников страшной катастрофы, стоившей жизни многим десяткам солдат, и приговорен к четырем месяцам тюремного заключения[99]. На следующий же день, сойдя с императорского поезда, он подал срочный рапорт, в котором потребовал снизить скорость перемещения государя, что и было сделано. Далее он рассказывает: «Когда я входил на станцию, то заметил, что все на меня косятся: министр путей сообщения косится и гр. Воронцов-Дашков, ехавший в этом поезде, который был так близок с моими родными и знал меня с детства, он также делает вид, что как будто бы меня совсем не знает. Наконец, подходит ко мне генерал-адъютант Черевин и говорит: «Государь Император приказал Вам передать, что Он очень недоволен ездою по Юго-Западным железной дороге». Не успел сказать мне это Черевин, как вышел сам Император, который слышал, как мне Черевин это передает. Тогда я старался объяснить Черевину то, что уже объяснял министру путей сообщения. В это время Государь обращается ко мне и говорит: «Да что Вы говорите. Я на других дорогах езжу, и никто мне не уменьшает скорость, а на Вашей дороге нельзя ехать, просто потому что Ваша дорога жидовская».³⁸ По признанию Витте, он не осмелился перечить. Однако, когда в беседу вступил министр путей сообщения, продолжая в том же духе и пеняя управляющему на плачевное состояние вверенных ему дорог, что не позволяло Его Величеству проезжать по своим землям на привычной скорости, Витте не выдержал: «Знаете, Ваше Высокопревосходительство, пускай делают другие, как хотят, а я Государю голову ломать не хочу, потому что кончится это тем, что Вы таким образом Государю голову сломаете».³⁹

Катастрофа в Борках произошла два месяца спустя. Дерзость Витте, оставшаяся в памяти государя, привела к его неожиданному назначению. «А кто тот железнодорожный управляющий, кого моя безопасность заботила больше мнения придворных?» – спросил царь. Четыре месяца спустя Витте был назначен в Санкт-Петербург главой нового департамента железнодорожных дел, созданного в составе могущественного Министерства финансов. Пройдет три года, и он станет министром путей сообщения. На своем новом посту он приложит все усилия, чтобы грандиозная трансконтинентальная железнодорожная магистраль была проложена. Отныне человеком Транссиба будет он.

У Сергея Витте не было ничего от аристократа или сановника. Между тем столь быстрое восхождение к его новой, высокой должности было чем-то необычным в царствование Александра III. Он являл собой образец человека, обязанного исключительно самому себе, трудолюбивого, даже сверх меры, без всякого лоска и намека на светскость. Когда, будучи 42 лет отроду, он получил должность директора департамента железнодорожных дел в министерстве финансов, современники смотрели на него как на выскочку-провинциала. Если верить сохранившимся свидетельствам, он ходил в неизменном черном костюме с широкими лацканами; грузное тело на довольно коротких ногах придавало ему неуклюжий вид. «На первых порах поражала прежде всего внешность Витте: высокая статура, грузная поступь, развалистая посадка, неуклюжесть, сипловатый голос, неправильное произношение с южнорусскими особенностями, – рассказывал один из сослуживцев Витте. – Но мало-помалу к нему стали привыкать, многие даже восхищались обаятельностью его ума, другие eщe резче проявляли свою нетерпимость к этому “авантюристу”».⁴⁰