Сибирская сага. Афанасий Бейтон

Наконец, одни. Двери закрылись. Бейтон обернулся к Арине, сделал шаг навстречу, обнял ее. Пальцами он ощутил, как дрожит тело его жены. Ему хотелось ласкать ее, обладать ею, но опыт и чувства говорили о другом. Капитан обнял Арину и посадил ее на лавку перед столом, на котором стояли принесенные со свадьбы блюда с пирогами и жареным каплуном, сосуды с хмельными напитками. Пододвинув к любимой яства и налив две чаши вина, сел рядом.

– Моя хорошая, – начал он, но быстро исправился: – Моя вечная любовь, давай выпьем за чудо, за нашу долгую жизнь вместе!

– Вместе, – повторила за ним женщина почти шепотом, принимая бокал.

Они долго сидели рядом, неторопливо смакуя вино, отходя от суеты последних дней, проникаясь этим вечером, возможностью видеть друг друга, соприкасаться руками, говорить. За окошком стояла уже непроглядная темень, когда руки Бейтона стали более настойчивыми, а ласки – более горячими. Арина повернулась к нему, подалась и, как к роднику в безумно жаркий летний день, неумело и страстно припала к губам мужа. Уже мужа.

* * *

– Ну, здоров ты, братец, с женой миловаться, – со смехом встретил капитана Федор, когда Бейтон, спустя два дня все же оторвался от любимой, вспомнив, что он еще и военный советник воеводы.

Бейтон не нашелся с ответом.

– Да, ладно, не смущайся, – продолжал подначивать друг. – Дело молодое. Ты ступай к воеводе. Он тебя уже устал дожидаться. Гонец из Москвы прибыл.

– Что привез? – вставил, наконец, Бейтон.

– Уж не знаю. Только воевода тебя звал еще вчера. Мы его кое-как уговорили не трогать. А теперь ступай.

Бейтон быстро собрался, накинул бронь и поскакал в крепость – благо ехать было недалеко. Воевода уже ждал его.

– Проходи, Афанасий Иванович, садись! – приветствовал Бейтона Бутурлин. Отчество «Иванович» почему-то очень нравилось русским, хотя поначалу и удивляло Бейтона. Отца-то его звали Фридрихом. Впрочем, он уже привык.

– По здорову ли, Иван Васильевич? – поприветствовал воеводу капитан, присаживаясь к столу. – Случилось что?

– Случилось. Вот, грамота пришла, стоит царская печать. Кончается наше томское сидение. В Москву нас зовут.

– Нас?

– Да, друг мой, именно нас. По-русски в грамоте написано: «А быть Афоньке Бейтону, капитану и сыну боярскому, со своим домишком на Москве». А потому, собирайся, Афанасий Иванович, скоро и отправимся.

Бейтон прекрасно понимал, что ехать нужно. Приказ монарха был вполне недвусмысленный. Да и переезд в Москву открывал перед ним немалые перспективы. Бутурлины – род сильный и многочисленный. Иван Васильевич к нему благоволит. И разве не этого он добивался? Вот он, взлет, ради которого ездил он в незнакомую и бесконечно далекую Сибирь. Все так.

Только уж очень не хотелось уезжать. Этот жесткий мир стал за последние годы его миром. Здесь жили люди, которые искренне, не по должности, любили и уважали его. А он любил их. Это был мир, созданный, в том числе, и его силами. Бросать его было мучительно жалко. Если принятие православия отрезало от него страну его детства и юности, то царский указ отнимал Сибирь. Правда, предлагая вместо нее Москву – большую, надутую спесью и осознанием своего величия столицу. А какой выход? Остаться здесь? Нарушить указ государя, которому присягал служить? Будь Бейтон один, он может и решился бы на такой шаг: слава о нем уже шла от острога к острогу, без куска хлеба бы он не остался. Только теперь все иначе. У него есть Арина. У него отняли волю, но дали любовь. Хотя, будем честны – золотое сияние столицы тоже манило. Еще как манило.

– Когда отправляться, Иван Васильевич? – опустив глаза, спросил Бейтон.

– Ты как будто и не рад? – недовольно проговорил воевода.

– Не знаю, Иван Васильевич, – тихо проговорил Бейтон. – Москва мне – совсем чужой город.

– Не трусь! – усмехнулся Бутурлин. – Москва – не тайга. Да и я в обиду не дам. Недели через две-три и тронемся. Готовь караван.

Глава седьмая. Москва

Уже несколько месяцев сын боярский Афанасий Бейтон, капитан полка иноземного строя, бывший военный советник воеводы томского разряда жил в столице Руси. Путешествие из Томска в Москву запомнилось только бесконечными хлопотами. Правда и было оно короче. Нападений не случилось, поскольку ехали с тремя десятками казаков, отобранных Бейтоном, а молва о лихом капитане уже бежала по Сибири. Стоянки делались по необходимости. К зимним снегам были уже в Нижнем Новгороде; оттуда по зимнику добрались до столицы.

В Томске Бейтон простился с другом Федором; выпили прощальную чарку и стременную. Долго Бейтон надеялся уговорить его ехать вместе, но Федор был непреклонен:

– Москва – она, конечно, столица. Только там больно низко кланяться нужно. Боюсь хребтину переломить. Воля – она в Сибири, а мне от нее никуда, – отвечал он на уговоры друга. Так и расстались. Хотя несколько казаков из тех, что помоложе, за капитаном увязались. Что ж, в хозяйстве лишними не будут.