Сибирская сага. Афанасий Бейтон

Вся хозяйская земля сдается крестьянам на оброк. Размер оброка оговаривается сразу, потому, если уродится мало, то Бейтон не пострадает, а если урожай Бог даст большой, то крестьяне будут в выгоде. Кроме того, своими силами крестьяне восстановят барский дом, будут содержать четырех боевых холопов и двух коней для барского выезда. Для решения споров между домами, для организации работ в каждой деревне будет староста. А над ними будет Архип, ответственный перед Богом и капитаном. Он и будет блюсти хозяйские интересы. Оговорили они и интерес самого Архипа: он получал процент от сбытого хозяйского добра, а через десять лет – если подготовит себе преемника – то и вольную.

Утром сообщили о решении старостам двух деревень. На удивление Бейтона, предложение вызвало искренний восторг. Видимо, предложенные им условия были намного легче, чем те, что были раньше. Оговорили оброк (тут Бейтон полностью положился на управляющего). После ухода старост он велел позвать старого ратника. С ним разговор был другой. Ему была обещана оплата за то, чтобы он следил за новыми воинами, учил их и организовал патрулирование владений на предмет поползновений соседей. В помощь ему выделялись три казака, прибывших из Сибири. Ратник согласился спокойно – дело было привычное.

Уже через пару дней Бейтон с Архипом выехали в новое владение, деревеньку Смородиновку. Располагалась она не особенно далеко, меньше полдня езды. Там дела обстояли не так плохо, как в деревнях, доставшихся от супруги (теми особо никто не занимался). Прошлый же хозяин Смородиновки был сослан в Сибирь менее полугода назад. Порядок еще сохранялся. Бейтон с Архипом, вступив во владение, сообщили крестьянам о новом порядке. Здесь тоже возражений не было.

По подсчетам Архипа, после всех вычетов и расходов Бейтону от деревенек выходило шестьдесят рублей в год. Деньги немалые. Да еще хватало и продукты в господский дом поставлять. Наверное, можно было бы выжать из дарения и приданого больше, но Бейтона вполне устраивало, что он будет выполнять все свои обязанности перед государем, не сидя в деревнях безвылазно. Решив все это, Бейтон отправился в город. Путь был недолгим, и вскоре он уже ехал по московским улицам к дому, стремительно становящемуся родным.

* * *

Ночь тянулась бесконечно. Старик смирился с тем, что уснуть уже не выйдет. Ладно. Не в первый раз. Как, однако, просто с этим делом обстояло в юности: лег, где выйдет, кулак под голову положил и спишь. А теперь все не так. И тюфяк не мягкий, и шуба жаркая, и стрекот какой-то живности в траве кажется невыносимо громким. Да уж ничего. Пришло ему время жить не сегодня и уж тем более не завтра, а вчера. В прошлом. Все у него теперь в прошлом – любовь, слава, жизнь… Ах, как складывалась его московская жизнь в самом начале!

Конечно, много было и неуютного, непонятного. Каждый раз, когда он был должен прибывать в Кремль по приказу какого-нибудь дьяка или боярина, он сталкивался с шушуканьем за спиной, с откровенной недоброжелательностью иных царедворцев. И хотя прямых конфликтов не было, для честолюбивого Бейтона, который еще недавно был легендой всего Томского разряда, это было почти невыносимо.

Непросто складывались отношения и с иноземцами, которых в Москве становилось все больше. Многие откровенно считали его предателем и изменником, польстившимся на богатство боярской воспитанницы. Правда, несколько стычек охладили пыл желающих «поквитаться с этим выскочкой Бейтоном», но дружбы ему это не принесло. Те, кто знали его по походам, по совместным делам, сохраняли свое отношение. Но было их немного. Плотного и дружеского общения, какое было в Томске, он лишился. Тем с большей отдачей погружался Бейтон в жизнь частную, домашнюю.

Жалование ему было положено большое – сорок рублей. Да еще деньги на содержание коня, оружия. С тем, что давали деревеньки, выходило немало. Дом обживался. Множилась челядь. Арина осваивала роль хозяйки большого дома. С удовольствием распоряжалась на поварне, в хозяйственных пристройках, вела учет запасов, следила за уютом в «господских комнатах».

– Знаешь, Афанасий Иванович, – как-то сказала Бейтону Арина, прижавшись вечером к плечу к мужу. – Я всегда была при ком-то. Сначала при батюшке да мамках, потом при Иване Васильевиче. И только с тобою я стала сама собой.