Сибирская сага. Афанасий Бейтон

В комнате стоял ужасный запах. Все вещи вокруг были разбросаны. Вряд ли кто-то копался в комнате, где лежал зачумленный – скорее, в помутнении рассудка он сам расшвырял их. Да, болезнь явно длилась не один день. Он огляделся. Хотелось тот же час бежать из страшной комнаты, едва не ставшей его склепом. Но рассудок победил. Ему еще нужно добраться до Москвы, до Арины. Давай-ка посмотрим, что стоит взять с собой, без чего не обойтись. Так, в том сундуке чистая одежда. Это обязательно. Любимый палаш лежит возле постели. Тоже стоит взять. Деньги? Где-то были. Ага. Вот кошель с монетами. Пересчитал. Вышло около двадцати золотых с мелочью. На дорогу хватит с лихвой. Мешочек с едой и бутыль с вином – с собой. Остальное бросаем. Собрав необходимые вещи, Бейтон вышел из комнаты.

Крыло, где жило русское посольство, было пустым. В одной из комнат, где квартировала прислуга посла, он нашел бадью с водой. Раздевшись догола, обмылся. Надел чистое исподнее и новый камзол. Опять силы оставили. Прилег на лавке. Проснулся, когда небо уже начинало наливаться вечерней глубокой синевой. Чувствовал себя почти хорошо. Прицепил палаш и попытался выйти наружу. В Хофбурге люди были, но было их непривычно мало. На Бейтона никто особого внимания не обращал. Солдаты и служители проходили по каким-то своим делам, явно не праздничным.

В конюшне Бейтон на правах советника посла вытребовал коня. Собственно, особенно с ним никто не пререкался – просьба была обычной. Наконец, Бейтон выехал из Хофбурга. Как выяснилось, посольство уже десять дней, как отбыло в сторону Моравии. Хоть направление есть. Уже проще.

Улицы Вены тоже опустели мгновенно и разительно. Лавки в большинстве своем были закрыты, как и кабачки. Несколько раз он натыкался на мертвые тела, поражаясь, что не стал одним из них. Как и прежде, на мусорных кучах невозмутимо возились крысы, вились стаи мух. С чувством невыразимого облегчения Бейтон покидал чумной город. Несмотря на то, что уже через полчаса езды он начал чувствовать усталость, остановился только тогда, когда город скрылся из вида.

Ночевал на опушке рощи возле ручья. Уже с первыми просветами утренней зари он ехал догонять посольство. Днем смог поесть в придорожном трактире. Как же это чудесно – сидеть среди живых, здоровых людей. Впиваться зубами в огромный, истекающий соком кусок мяса, запивать его кислым местным вином. Но задерживаться не стоило.

Хотя Бейтон уже не производил впечатления немощного страдальца, ехать одному было опасно. Какое-то время ему пришлось потратить, чтобы уточнить путь русского посольства. Но уже на следующее утро Бейтон скакал по дороге через Моравию в Польское королевство и далее на Русь. Через неделю он нагнал посольство у города Брно – столицы Моравии. Уже издали он узнал Шпилберкский холм, на котором высилась одноименная крепость, давшая в Большой войне отпор шведской армии. Вокруг крепости и расположился город.

Моравия тоже принадлежала габсбургскому дому – уже более ста лет. Однако в отличие от Вены здесь ощущалась какая-то славянская мягкость и небрежность. Люди не бежали, но с удовольствием торчали на улицах, громко разговаривали, спорили с лавочниками или соседями. Прямо перед входом в таверны стояли столики, где почтенные горожане пили излюбленный в Моравии напиток – пиво. Город немаленький – немногим менее Вены. Бейтон потратил несколько часов на то, чтобы узнать, где остановилось русское посольство. Стражник у городских ворот отвечал неопределенно. Не сразу ему повезло и на городской площади. Русских видели, но не знали, где они остановились. Кто-то отсылал в замок, кто-то называл ту или иную гостиницу. Когда Бейтон уже совсем отчаялся, он просто столкнулся с Бутурлиным, выезжавшим на площадь, в сопровождении пяти рейтаров.

– Иван Васильевич! Батюшка! – Бейтон не мог сдержать рвущейся наружи радости.

– Афанасий Иванович! Живой! Ох, и сильна же твоя удача! Живой!

Бутурлин соскочил с коня и обнял подполковника.

Посольство остановилось в гостинице, поскольку задерживаться в городе не собиралось. Посольские и охрана уже почти выехали, но вернулись. По случаю чудесного исцеления Бейтона устроили пир. Впрочем, сам Бейтон, в отличие от своих попутчиков (да и самого посла), старался соблюдать умеренность. Однако он тоже отдал должное пряным колбаскам и свиной рульке с нежными кнедликами в густой и острой заливке.

Утром тронулись на Краков. Бейтон опять принял обязанности по организации охраны. Впрочем, особых угроз для посольского поезда не было: чума осталась позади; восстание крестьян проходило южнее, под Будапештом; от турок тоже было далеко; с поляками союз не выходил, но перемирие соблюдалось.