Сибирская сага. Афанасий Бейтон

Ехали и девки в обозе. Но отчего-то кандальные, а иные и с воровскими клеймами. Пешим ходом шел странный поп. В рясе, но без креста, с ненавистью поглядывающий на все, его окружающее. Поп тоже был в кандалах. Что все это значило, Бейтон понял не вдруг. Но, постепенно знакомясь со своими попутчиками, он понял, куда направляется. Причем, это очень мало напоминало тот желанный уголок покоя, о котором он думал бессонными ночами у себя в деревне.

В отличие от военного Томска, которому постоянно угрожали набеги немирных инородцев, Енисейск был намного севернее. Осваивали его по морю и Енисею-реке. Жившие там инородцы были мирными или замиренными. Многие из них приняли православную веру. Рядом с острогом и городом были пашни, огороды. В лесах в изобилии водился пушной зверь, который ясачные народы сдавали казакам Енисейска. В земле были залежи железных руд, киновари, слюды, столь ценимых на Руси и за ее пределами. Казалось, живи и радуйся жизни. Но не тут-то было.

Воеводы Енисейска словно специально попадались особые. Были они из сибирских детей боярских. Казачьи атаманы, а не воеводы. Власти над собой не признавали. Москву воспринимали, скорее, как далекое и не особо страшное зло. Не зло даже, так – тучка на горизонте. Казну мягкой рухлядью и монетами высылали, но только если в город поступало хлебное довольствие. Понимали они это, как сделку, а не уплату подати законному суверену.

Если присланный из Москвы воевода не приходился ко двору, могли и на пику поднять. Зато «своих» воевод слушались более, чем царедворцы – монарха. С ними ходили набегами не только на сибирские народы, но и на русские остроги. Лет двадцать назад бились с Мангазейским острогом за право взимать ясак с инородцев по реке Лене. Часто задерживали хлебные караваны, идущие в Красноярский острог. В церкви ходили редко. Предавались блуду с местными бабами, торговали ими, как рабами, меняли на вещи. Часто в такие похабные занятия вовлекались и русские девицы, обманом завезенные из других мест.

Как только город вывели из подчинения Томску, сделали его столицей разряда, подчинив енисейскому воеводе все остроги и поселения по великой реке, по Байкалу-озеру и далее до Нерчинска; старались навести в нем хоть какой-то порядок. Получалось не очень хорошо. Казаки до поры терпели, но воровские дела свои не бросали, жили своими ватагами, по своей воле. И чтобы не то, что порядок навести, а просто живым остаться и честь не потерять, воевода должен был явить силу. Силу уважали. С силой и шел воевода. Ссыльных женок гнали в Сибирь, чтобы женить тех казаков да от блуда оторвать. Поп же был старовером, раскольником. Насколько понял Бейтон – представителем одной из гонимых государством сект.

Райский уголок оборачивался Содомом и Гоморрой. Еще и детей с собой захватил… Предлагал же Иван Васильевич оставить их на Москве! Эх, как оно обернулось. Хотя ничего еще не обернулось. Посмотрим. С обидой пришли злость и желание победить, защитить тот маленький кусочек счастья, который у него остался. Сил стало меньше. И что? Зато ума прибавилось. И в Енисейске устроим жизнь по своему разумению, выстроим свой уголок покоя.

Путь меж тем подходил к городу Архангельску, где Бейтону бывать еще не доводилось. Город был необычный и для России, и для Европы. Он состоял из двух городов. Первый – собственно город, с каменным гостиным двором – огромным домом-крепостью, воеводскими и иными обычными постройками. В городе большой монастырь, окруженный стеной, давший название всему месту. Новый. Говорят, старый сгорел лет семь назад во время страшного пожара.

Другой город – порт – был каменным. Точнее, каменные здания были в нем в изобилии, хотя склады, пристани и мостки были деревянными. Гавань была заполнена кораблями. Здесь стояли не только привычные уже для офицера русские струги (причем, большие, морские), но и европейские суда, в большинстве своем – английские и голландские корабли. Иностранцы могли торговать с Российским государством только через этот порт. В портовой части города в изобилии были лавки, кабаки и веселые дома – почти как в ганзейских городах Германии.

Воевода поселился в большом доме в старом городе. Остальные участники похода разместились в каменном гостином дворе – больше крепости, чем странноприимном доме.

Проследив за размещением детей и домочадцев, Бейтон со старшими детьми отправился на торжище близ порта. Торжище было изрядным, а товары на нем самые разнообразные: от снеди до иностранных украшений, игрушек и оружия. Бейтон купил подарки для всех детей и небольшие сабли для Андрейки и Якова – пусть мальцы к мужской жизни привыкают. Себе же приобрел в оружейном ряду новый палаш.

В Архангельске его впервые официально вызвал воевода. Князь был сух, но высок и крепок. Вида был сурового, говорил кратко и веско. О крутости князя Бейтон знал еще по тем временам, когда участвовал в подавлении бунта Стеньки Разина. Если Хитрово вместе с Бутурлиным разгоняли чернь у Тамбова, то Щербатов воевал с основными ватагами воровских казаков под Астраханью и Саратовом.