Сибирская сага. Афанасий Бейтон

В основном покупали у промысловиков и казаков меха – и те, что енисейские люди сами добыли, и те, что сверх ясака у тунгусов и якутов собрали. Местные же покупали хлеб, оружие огненного боя, порох, заморские диковинки, ткани. Последняя ярмарка дала только пошлины почти шестьсот рублей. Собирал оброк городской голова. Но и это не все. Казаки – главная власть в городе и разряде – жили набегами и походами. Хабар – добыча от похода – был головной болью атамана. Ради добычи ходили и к самому студеному морю, и к халхам, и в страну богдойцев. Не все возвращались. Но те, кто вернулся, становились богатеями. Старожилы рассказывали, как енисейский казак Семен Дежнев после похода на север привез заморную кость (так называли клыки мертвых моржей) на огромные тысячи рублей.

Воевода в Енисейске обычно не столько правил, сколько блюл государевы интересы. Собирал и отправлял в Москву собранный ясак, пошлины с торговцев и землевладельцев, следил, чтобы засевалось «государево поле», выписывал хлебное и денежное жалование казакам. Казачий голова и стоял между казаками и воеводой. Его главное дело было в том, чтобы воевода и казаки были в согласии. Если это делалось, то такого голову слушали беспрекословно. Если нет, то бывало по-разному.

Уже полночь минула, когда друзья разошлись на отдых. Впрочем, недалеко. Федор, выпивший немного лишку, улегся, укрывшись кафтаном, на лавке в той же горнице, а Бейтон прошел в опочивальню. Правда, и там постелью пока был мешок с сеном, а одеялом – шуба.

Утром встав, поздоровавшись с детьми и наскоро перекусив с Федором тем, что осталось от вчерашнего застолья, Бейтон поспешил к условленному месту смотра возле торжища у стен острога, а Федор отправился к своей сотне. Дорога была недолгой, и как следует осмотреть острог и город он не успевал. Да и ладно. Город как город. Одно удивляло в сравнении с военным и приграничным Томском: обилие лавок, мастерских и размер торжища. Богатый город. Вот грязи здесь было поболе, чем в Томске: улицы (точнее, проходы между домами) были ничем не мощены – ни деревом, ни камнем; разнообразная скотина, порой под присмотром малолетних хозяев, гуляла прямо по улицам, на них же и испражняясь.

Смотр прошел без неприятностей, только оружие у многих казаков было хоть и исправное, но в плохом состоянии, давно не чищенное. Проверил Бейтон и владение оружием.

Здесь была уловка, тщательно им продуманная. Он знал, что фехтует лучше большинства казаков. Да и был он для них, скорее, батей, стариком, чем реальным соперником. Он легко победил двух молодых казаков (правда, с перерывом и по возможности не затягивал бой, понимая, что сил у противников намного больше). Хотя, сказать честно, бились они вполне прилично. Зато его победа подняла его в глазах подчиненных на большую высоту. Федор, глядя на успехи друга, светился, как золотой рубль на солнце. Одобрительно кивали и другие старшины.

На смотре были и стрельцы с рейтарами. Их Бейтон тоже пригласил специально. Он устроил показательные стрельбы залпами, показательное отражение конной атаки с помощью пехотного каре. Стрельцы на такие вещи были не особенно горазды – их самих еще учить было нужно. Но и это показалось енисейцам очень грозным и интересным. Словом, уговорились со старшинами, что, как только Бейтон обживется, будет учить казаков биться по-солдатски. Бейтон поблагодарил и старшин, и казаков за службу. Поклялся, что будет защищать их от всякой напасти, сражаться вместе с ними. Казаки дружно кричали: – Любо!

Потом старшины и голова составляли списки на получение хлебного и денежного довольствия. Дело было непростое и небыстрое. Казаку городовому шло одно, сторожевому – другое, десятнику – третье. Когда все бумаги были написаны и проговорены, дело пошло к вечеру. С докладом к воеводе он решил пойти завтра, а пока посмотреть, что же за дом у него. Вместе с Федором и по его рекомендации быстро нашел еще одного слугу, стряпуху и горничную девку. Со всей этой компанией отправился к дому, который еще не успел почувствовать своим.

Дом был большой, в два этажа, с высоким крыльцом. Внизу была поварня, клеть для скота, предназначенного на кухню, людская, еще какие-то хозяйственные помещения, кладовые. На верхнем, жилом этаже были три горницы, две опочивальни и большая трапезная. На широком дворе за глухим высоким (не менее сажени) забором стояли рубленая баня и множество построек, куда новый хозяин еще не успел заглянуть. Чувствовалось, что жил здесь человек небедный и уважаемый. Все было добротно, но… как-то заброшенно.