Сибирская сага. Афанасий Бейтон

А к концу октября пожаловал под крепость и их воевода. Дескать, ехал он поохотиться, да решил заглянуть к соседям. Был он важным до невозможности. Лицо холодное, каменное. Глазки-щелки смотрят тревожно и гневно. Слова говорит вроде бы учтивые (по крайней мере, толмач так переводит), а лицо совсем не доброе. В крепость Бейтон его не пустил. Велел разбить шатер у реки, поставить закуски и вина, а сам с воеводой вышел встречать «дорого гостя».

Гость сидел все время с неизменной физиономией. Отвечал на приветствия вежливо, но холодно. Лишь однажды выдержка изменила ему: в миг, когда он увидел воеводу Албазина, будто искра вырвалась из под его приспущенных век. Если бы взгляд мог испепелить, то Толбузин уже лежал бы мертвым. Но через миг об этом ничего не напоминало. На прощание долго смотрел в глаза Бейтону. Ну, того взглядом не проймешь. Встретил его взгляд спокойно и уверенно. Ты, милый друг, наши поля жжешь. Так я тебя тоже миловать не буду, читалось в его взгляде. Цины умчались. Русские поняли, что схватка неминуема. Более того, она близка.

* * *

Поездка к русским прошла успешно. Лантань смог увидеть пути, по которым пойдет его отряд, места, где он поставит пушки. Увидел, что русских в крепости много. Правда, стены у новой крепости были странные. Очень низкие и покатые. Но и они падут под его огнем. В саму крепость его не пригласили. Однако мудрый и опытный в делах муж и снаружи увидит все, что ему необходимо. Увидел он и человека, который поверг в прах его веру в благородных людей среди длиннобородых – воеводу Толбузина. Он изменил слову и будет предан смерти. Так приказал Сын Неба. Остальных, если они подчинятся приказу, было велено отпустить с милостью.

Вот второй начальствующий русский ему показался интересен. Он несколько отличался от своих собратьев. Бороды у него не было, зато были длинные усы, подобающие знатоку мудрых книг. Возраст русских он определять не мог – настолько они все были похожи друг на друга. Но было понятно, что перед ним муж и воин. Взгляд спокойный, без надменности, но и не заискивающий. Многозначительный такой взгляд. В отличие от Толбузина, глаз своих не отвел. На вызов ответил вызовом. Что ж, победа над достойным врагом будет сладка вдвойне. С тем и отбыл. Отъехав на изрядное расстояние от крепости, Лантань произнес несколько выражений, недостойных благородного мужа.

– Начинайте! – коротко приказал он своим приближенным.

Глава тринадцатая. Осада

Бейтон с утра наблюдал за строительством дозорной башни в крепости. Оставалось только покрыть крышу дранкой от дождя и снега. Работа была хоть и не самой срочной, но важной, потому Бейтон не сразу увидел всадника, влетевшего в ворота крепости. Всадник что-то крикнул стражнику на предвратной башне. Сразу же другой стражник кинулся во двор к голове:

– Афанасий Иванович! Цины на Большую заимку напали!

– Всем на конь! – крикнул Бейтон уже на бегу.

Большой заимкой называлась деревня всего в десяти верстах от Албазина. Домчались быстро. Заимка пылала, жившие там казаки и промысловые люди еще рубились, медленно отступая к спасительным деревьям. Цины не ждали русских так скоро, потому бежали в панике, перебив пленных. Обычно Бейтон, выгнав врагов за реку, считал свою задачу выполненной. Но теперь решил преподать недобрым соседям урок вежливости.

Отряд переправился на цинский берег и пошел маршем вдоль реки. Казаки, обозленные наглостью маньчжуров, жгли попадавшиеся селения, убивали жителей. Впрочем, последних было немного. Отряд, вторгшийся на территорию Албазинского воеводства, уничтожили еще в первый день. Но гнев Бейтона не утихал. У реки Кумар цинские разъезды стали попадаться чаще. Крепость Айгунь была близко. Когда отряд уничтожил разъезд в полусотню воинов, Бейтон приказал возвращаться.

Было ясно, что цинов вокруг великое множество. Погубить цвет своей маленькой армии Бейтону совершенно не хотелось. Тем же ускоренным маршем вернулись в крепость. Резон от демонстрации оказался изрядным. До самой зимы цины не показывались. А зимой и подавно сидели тихо. Среди людей пошли шептания, что казачий голова так настращал богдойцев, что те убежали. Бейтон понимал, что это не так. Но людям хотелось верить в лучшее. Голова продолжал собирать припасы на случай осады. Сам за зиму два раза ездил в Нерчинск за зельем. Албазинцы крутили пальцем у виска. Бейтон не реагировал. Он просто знал, что это нужно.

Наступала весна. Крестьяне засеяли поля, хотя Бейтону было ясно, что в этот раз собрать урожай им не дадут. И не ошибся, хотя и очень хотел. Дозорные казаки теперь шныряли не только вдоль Амура, но доходили до самой цинской крепости. В конце июня разведчики донесли, что в крепость прибыла тьма людей, лодки, табуны лошадей. Стало понятно, что до вторжения остались дни. Толбузин совсем ослаб. Все чаще сидел в приказной избе, глядя перед собой. Видимо, совсем запутался воевода со своей совестью. Это было страшно невовремя.