Сибирская сага. Афанасий Бейтон

Старшины поблагодарили за вино и угощение и откланялись так же чинно, как вошли. Бейтон остался один. Сдвинул со стола остатки еды. Плесканул в чашу вина. Выпил. Сел на лавку и неожиданно для себя… заплакал. Он не плакал никогда в жизни. Даже в детстве. Когда умерла Арина, он выл, метался, но не плакал. А тут… И не скажешь, что именно накатило, переполнило чашу. То ли от того, что его попытка забиться в лесной угол и тихо дожить жизнь, привела его на новую бойню. То ли от того, что понимал он, что осада будет долгая и, может быть, для него последняя. Да мало ли причин? Только слезы лились и лились из глаз. Перед мысленным взором вставали картины молодости. Первая битва и его первый выстрел по живому человеку. Получение перед строем патента поручика им, двадцатилетним юнцом. Прибытие в Москву, Битва в Могилеве, сражение с киргизами, Азов, Отто, Бутурлин, Арина, Федор, Толбузин – все смешалось, все плыло и колыхалось перед глазами. А слезы все текли.

Бейтон поднялся, плеснул из кувшина остатки хмелящего напитка. Огненный комок прокатился по животу. Стало легче. Теперь спать. Все остальное потом. Когда-нибудь он обязательно все додумает. Про жизнь, про волю, про себя. Про всех этих людей. Конечно, если останется жив. Последняя мысль пришла уже в почти спящую голову Бейтона. А завтра началась осада – долгая, тягучая, грязная.

Глава четырнадцатая. Сдавать крепости русские непривычны

Ранняя осень только тронула кроны деревьев, залив весь мир разноцветьем. Солнце лишь начинало клониться к закату, все еще даря миру тепло. В деревне наступало то блаженное время, когда дневные дела в основном переделаны, а пастух скотину еще не пригнал. Мужики собирались у лавки, обсуждали урожай, приплод скота, промыслы. Бабы больше по хозяйству, с детьми. Запряженная в телегу с огромным стогом высохшего сена лошадь лениво пробрела по улице, вдоль которой выстроились крепкие дома с высокими деревянными заборами, с оконцами, украшенными затейливой резьбой. На завалинке возле еще крепкой, но явно нуждающейся в мужских руках избы собралась кучка ребятишек. Они расселись возле старого, седого, как лунь, казака и, перебивая друг друга, выпрашивали:

– Деда Егор, деда Егор! Расскажи еще про Албазин! Ну расскажи!

– Да что вам рассказать, пострелята?

– Про войну! Про осаду!

– Ну, слушайте, – проговорил дед, усаживаясь поудобнее. – Дело было так. Атаман наш, Афанасий Иванович, дождался, пока богдойская тьма к крепости подойдет, да как крикнет: – Огонь, казачки! – Мы и давай стрелять все разом. Кто из ружья, а кто и из пушки. Кто более умелый, тот сам стрелял, а кто пока еще мудрость эту не изучил, тот другому казаку заряжал да новое ружье подавал. Богдойцы испужались сильно. Кричать стали, на землю падать. А корабли их, которые джонки называются, от берега отходить начали. Вот тогда Афанасий Иванович и вскочил на коня, а мы – за ним. Навалились на тех богдойцев, шашками их рубили, из пистолей стреляли. Они и отошли.

– А почему всех не побили? – спросил, недовольно шмыгая носом, мальчишка лет восьми от роду, в застиранной рубахе.

– Так нас две сотни было, а их, почитай, сто сотен. Всех и не перетопчешь. Ты не перебивай, пострел, а слушай.

– Рассказывай, дед! – загомонили мальцы.

– Ну, вот и слушайте. Отбились мы в первый раз. Назад воротились. Атаман наш низко поклонился казакам. За службу всех поблагодарил. А сам собрал старшин и стали они готовить отпор. Заготовили ручные ядра, ружья прочистили, пушки. Вот через неделю богдойцы всей силой навалились. Сначала пушками в нас палить стали. Так у нас стены такие были, что ядра их не берут. А на каланче воеводу нашего смертью убили. И еще несколько казаков побили теми ядрами. А потом и на приступ пошли. Со всех сторон идут, как стена. А с северной стороны конники скачут, что твои мунгалы. И много их – страсть. А наш батюшка, Афанасий Иванович, как крикнет: – Бей их, казаки! – Ну мы и давай их крошить из ружей. Стреляем. А на том месте уже двое. Мы опять стреляем. А они все идут. Ну, думаю, конец нам приходит. Ан нет, потому как стали мы все вместе делать, как атаман сказывал. Называется залповый огонь.

– Это как?

– Ну, значит, все вместе в один миг и стрельнули, а потом еще стрельнули. Так те богдойцы и побежали. А мы за ними, на конях и с шашками. Побили их без счета и обратно воротились. Поняли нехристи, что нас наскоком не взять. Решили брать измором. Стали валы строить и окопы окапывать. Со всех сторон нас обкладывать стали.

– А вы что ж смотрели? – нетерпеливо спросил мальчишка постарше.