Сибирская сага. История семьи

Много лет спустя мама мне рассказала, что не сомневалась во мне, ведь я не могла сделать что-то плохое, а когда увидела меня, стоящую у доски, бледную, почти без сознания, сильно испугалась за меня и решила срочно увести с этого «судилища». Когда вечером пришел с работы Павел Платонович, мама уже успокоила меня и велела рассказать ему все как было. Он сидел, молча разглядывая мой рисунок. Потом улыбнулся и сказал:

— Знаешь, как называется твое произведение? Карикатура. Но ничего, мы с тобой еще с ними повоюем. С этими воспитателями.

На следующий день я в школу не пошла. Меня знобило, поднялась температура, но ничего не болело. Мама пошла в поликлинику. Ее направили к дежурному врачу, Дине Михайловне, — потом они с мамой станут близкими подругами. Дина Михайловна осмотрела меня. Горло мое пылало, столбик термометра показывал тридцать девять градусов, но боли я не чувствовала. Маме Дина Михайловна сказала:

— Возможно, начинается ангина. Пусть побудет дома.

Мой отчим был коммунистом и занимал должность начальника хозотдела района. На третий день после нашей «демонстрации» было назначено партийное собрание в райкоме. Одним из вопросов был наш. В подробности этого собрания Павел Платонович меня не посвятил, но рассказал о своем выступлении маме. Свою речь он проиллюстрировал моим рисунком и сказал в завершение:

— Я верю своему ребенку. Она никогда не врет. Я бы поступил так же, как и она. К тому же она еще и талантлива.

Вскоре Клаву от нас убрали. Она оказалась вовсе не учительницей, без диплома. Поэтому класс и поместили отдельно от школы. Устроили ее по блату, а работу не проверяли. Партсобрание постановило ее уволить. Зато мы, дети, сами выбрали себе учительницу. Молодую, красивую. На фотографии класса она стоит в центре, я — рядом с ней справа. Мы ее уговорили, обещали вести себя хорошо. И слово свое сдержали. На физкультуре она бегала вместе с нами, играла в мяч. Вела интересные занятия. Мы ее любили, она нас тоже.

* * *

В нашей семье, когда вечером все собирались дома, было заведено читать книги вслух, по очереди. Так мы прочитали «Тихий Дон» и «Поднятую целину» Шолохова, «Молодую гвардию» Фадеева и совсем современную книгу о фашизме «В стране поверженных» Панферова. Казалось бы, нехитрое занятие — совместное чтение, но оно сближает, воспитывает.

С Павлом Платоновичем меня объединяло еще одно увлечение — рисование. Он прекрасно рисовал лошадей. Тогда было трудно купить бумагу, но он ухитрялся где-то достать ватман. Мы рисовали целые сцены из жизни, где обязательно были лошади. Он доверял мне изображать некоторые детали, особенно женские лица, объясняя это тем, что не умеет рисовать портреты людей, а у меня вроде бы получается. Хитрил, наверное. Однажды он нарисовал мифический сюжет — «Нереида кормит летящего дракона». Совершенно потрясающе было нарисовано женское тело и руки, кормящие дракона. И сказал, что пытался нарисовать женский профиль — не получается:

— Рисуй ты.

Мне пришлось очень долго пробовать и искать нужный ракурс, размер, форму на другой бумаге. Наконец я отважилась перенести свой рисунок на картину. Он сказал — очень здорово. Я была счастлива.

Любимые друзья

Я упоминала, что в Шушенском нам дали во временное пользование корову взамен Гапки, которую мы сдали в Красноярске. У нее должен был родиться теленочек, который будет наш, а корову заберут от нас обратно в хозяйство.

Однажды ночью я услышала, как мама тревожно шепчется с Павлом Платоновичем и что-то ищет, стараясь не шуметь. Затем чуть скрипнула входная дверь, и все затихло. Я уснула. Рано утром я вновь услышала, что взрослые встали, вышли из дома и долго не возвращались. Я встала и тоже вышла во двор. Павел Платонович стоял у входа в сарай. Он строго велел мне идти домой и не мешать им с мамой. Что происходит, так и не сказал. Мне стало тревожно: «Вдруг заболела и умирает наша корова!» Эта корова была неласкова со мной, в отличие от нашей Гапки, но все равно мне было ее жалко.

Встало солнышко. Утро было ясное, светлое, но немного прохладное. Была весна. Солнце освещало двор, дул легкий ветерок. Прохлада быстро сменилась приятным теплом. В дверях сарая появился Павел Платонович. Он нес на руках теленочка, завернутого в мое старое одеяло, выглядывала рыженькая мокрая головка и висели тоненькие ножки. Павел Платонович занес его в сени, положил на заранее приготовленное мамой ложе. Сказал мне:

— Возьми полотенце и вытри теленочку головку.