Сибирская сага. История семьи

В нашем классе учились второгодники — их почему-то называли хулиганами. Один мальчик по фамилии Попов считался совсем уж хулиганом — наверное, потому, что всегда носил в карманах коробочки с разными букашками, мухами, тараканами, несколько раз приносил в класс даже мышку. Обитателей коробочек он называл «артистами» и обращался с ними виртуозно. Он доставал коробочку с рыжими тараканами, обвязывал насекомых ниточкой и запрягал в бумажную повозочку, приготовленную заранее. Тараканы бежали и тащили эту бумажку, а Попов погонял их соломинкой. Эти трюки он показывал на своей парте во время урока. Взоры всего класса были прикованы к «экипажу». Раньше Попов это делал на перемене, а сейчас — на уроке. Ребята хохотали — никто не мог сдержаться. Такого Клавдия Ивановна допустить не могла! Она заорала так, что мы все перепугались. Потом схватила Попова и еще двоих особенно смешливых мальчиков и раздетых, без пальто, затащила в холодный чулан. Дверь она закрыла не доской, как обычно, а на ключ, который положила себе в карман. Проделав это, она как ни в чем ни бывало продолжила урок.

Мальчики вскоре замерзли и стали просить прощения, умоляли Клавдию Ивановну выпустить их — ведь была зима, а на улице стоял мороз. Ребята плакали, стучали в дверь, а Попов клялся, что никогда не будет хулиганить и никого не принесет в класс. Но Клавдия Ивановна была неумолима. Она орала, что не позволит сорвать уроки, и обещала выгнать Попова из школы. Мы взбунтовались. Вначале уговаривали ее открыть дверь, потом тоже стали кричать и плакать. Все же Клавдия Ивановна продержала нарушителей в морозной комнате до конца занятий, почти два часа, заявив, что так будет с каждым, кто осмелится ей мешать. В конце последнего урока она бросила ключ на учительский стол и ушла.

Мы открыли дверь. Замерзшие мальчики дрожали и плакали. Печка была еще теплая, они сели на нее. Мы накрыли их пальто и всеми теплыми вещами, какие у нас были, пока они не согрелись. Все были возмущены поступком учительницы. Кто-то принес газету, я взяла краски, которые мне подарил Павел Платонович, села за учительский стол и на газете нарисовала Клаву — Клавдию Ивановну — в шубе, шапке с длинными ушами, лузгающую семечки, на столе гора скорлупы. В руке, поднятой над головой, указка, а на доске слова: «Всех заморожу!» Сбоку от нее — контуры трех мальчиков. Картина получилась, конечно, не шедевр, но всем понятная. Этот плакат мы прикрепили к двум палкам. Получился транспарант. Решили пройти строем, как на демонстрации, по главной дороге вдоль реки. Смелых оказалось человек двенадцать-пятнадцать, остальные исчезли. Нашу демонстрацию наблюдали односельчане, которые встречались нам по дороге. Некоторые удивленно останавливались, а мы выкрикивали:

— Долой злую Клаву!

На следующий день уроки прошли как обычно, но без наказания карцером. В конце занятий Клавдия Ивановна сказала:

— Я узнала, что вы вчера ходили по берегу с этой мазней, — и достала из классного журнала наш плакат, помятый, кое-где порванный. Почти басом она громко рявкнула: — Тот, кто это сделал и организовал поход, вылетит из школы навсегда!

Мы испуганно молчали. Не дождавшись признания, учительница таким же грубым голосом добавила:

— Если не сознается тот, кто это сделал, расформирую весь класс. Это я вам обещаю!

Что такое «расформирую», мы не знали, но поняли — будет что-то ужасное. В селе Клавдию Ивановну побаивались. Она была женой начальника потребсоюза. Некоторые с ней «дружили», пользовались ее услугами. Мы молчали… Учительница сказала:

— Я вас всех буду опрашивать. Начнем с первой парты.

Тогда я поднялась с места:

— Не надо опрашивать, это сделала я.

Клавдия Ивановна послала девочку из класса ко мне домой, за мамой. Меня она поставила у доски. Весь класс сидел молча, учительница тоже молчала. Я стояла. Пока мы ждали мою маму, у меня в голове проносились самые ужасные мысли — меня выгонят из школы и вместе с мамой пошлют в тюрьму, потому что у Клавдии Ивановны и ее мужа большие связи в каком-то «центре». Она уже кому-то угрожала этим «центром». Меня тошнило, я очень боялась, что вырвет при всех. Изо всех сил я боролась с дурнотой. Наконец пришла моя мама, и мне сразу полегчало: «Мама меня защитит!» Клавдия Ивановна рассказала о том, что я натворила, не упомянув про мальчиков и карцер. Закончила обвинительную речь словами:

— Я не думала, что у такого порядочного человека, как Павел Платонович, такая хулиганка дочь.

Здесь надо сказать, что в то время я училась в школе под фамилией Градобоева — Павел Платонович уговорил маму.

В классе стояла гробовая тишина. Все ждали, что со мной сделают. Мама молча взяла мое «произведение», подошла ко мне, надела на меня пальто и шапку, обняла, довела до двери. Обернувшись, сказала учительнице:

— Мы разберемся дома.