Сибирская сага. История семьи

Видимо, этот человек чем-то сильно ее обидел. Она все еще возмущалась и бормотала себе под нос: «Сволочь, морда жидовская!» Я поняла, что есть евреи добрые, ласковые, как тетя Валя, а есть плохие, и называются они «жиды». Где-то в подсознании такое разделение осталось у меня до сих пор. У меня, как и у моей мамы, близкими подругами всегда были девочки и женщины еврейки, но ни одну из них я не могла бы отнести к «жидам».

* * *

Зимой в Шушенском часто не было электричества. Дома у нас была керосиновая лампа, как и во всех семьях в селе. В школе почему-то таких ламп не было. Мы учились в две смены. Рано утром и поздно вечером в классе было темно, поэтому уроки, связанные с письмом, проводились в середине дня. Вечер был для нас самым интересным временем. Учителя зажигали самодельные светильники — брали большую картофелину, делали в ней углубление, наливали туда жидкое масло или жир, опускали фитиль, пропитанный маслом. Получался светильник. Пламя слабо освещало класс, дрожа и мерцая. На потолке и стенах двигались тени, загадочно шевелились, как живые.

Запомнились мне уроки истории. Они всегда проходили вечером при этом экзотическом освещении. Я всегда любила историю, особенно историю Древнего мира. Преподавал этот предмет муж Дины Михайловны, Александр Юрьевич. Мы его звали между собой Саша. Он был очень красивый — хорошо сложен, среднего роста, голубые глаза в пушистых черных ресницах, черные прямые волосы с небольшим чубчиком, спадавшим на лоб. Мы были буквально влюблены в него, но не из-за внешней красоты. Покорил он нас своими рассказами о Древней Греции и Риме.

Мама говорила, что, когда Александр Юрьевич с Диной Михайловной жили в Ленинграде, он работал по теме «История Афин». Об античной Греции Александр Юрьевич рассказывал так образно и ярко, как будто сам жил в то время и видел все своими глазами. Он описывал богов, их облик, одежду, странности, привычки так подробно, как будто только вчера с ними расстался. Отчетливо помню: таинственный полумрак и наш Саша, медленно проходящий между партами и повествующий о событиях прошлого. Силуэт учителя с забавно торчащим на затылке вихром движется по стенам и потолку, а наше воображение, подстегнутое рассказом, рисует живые картинки, как в кино. Выходящая из морской пены Афродита, женщина неземной красоты… Всемогущий, величаво восседающий на своем божественном троне Зевс… Стоящий на суде богов перед Зевсом младенец Гермес, завернутый в пеленку… Гермеса обвиняли в том, что на третий день после своего рождения он украл стадо овец у самого Зевса, и младенец, не сделав ни единого жеста, силой своего красноречия убедил бога всех богов в том, что не совершал ничего подобного… недаром Гермес считается богом торговли и плутовства!..

Иногда Саша приносил нам репродукции картин из Эрмитажа, Русского музея, Третьяковской галереи, и мы завороженно слушали его необыкновенно красивые рассказы, рассматривая не менее необыкновенные картины. Всякий раз, когда урок истории был последним, мы долго не хотели идти домой, находясь под впечатлением увиденного и услышанного. Наш Саша никогда не ставил двоек — ему просто было чрезвычайно неловко, если ученик не выучил урок и не смог ответить. Он сокрушенно наклонял голову над журналом:

— Очень, очень жаль! Я думаю, к следующему уроку ты постараешься все внимательно прочесть и расскажешь мне. Договорились?

Похоже, провинившемуся тоже было неловко, и он соглашался. Обычно мы не подводили Сашу, ведь обмануть его — значит совершить проступок. Да и как не выучить урок, если он так интересен!

Мы не были избалованы вниманием. Детских фильмов тогда было мало, а телевидения и вовсе не было. Были книги, радио. Самыми близкими для нас товарищами стали наши учителя, которые были настоящими пропагандистами культуры.

Русский язык нам вначале преподавала выпускница Ивановского пединститута Валерия Ивановна — очень милая молоденькая девушка с двумя длинными косами. Личико ее было покрыто веснушками, которые ей очень шли. Она была нашим классным руководителем, и это был ее первый учебный класс. Валерия Ивановна оказалась большой умницей, потому что повела себя с нами правильно. Школа была смешанная — мальчики и девочки учились вместе, и мы были очень разные. При первом знакомстве Валерия Ивановна сказала примерно так:

— Вы у меня первые ученики. От вас зависит мое будущее — стану я учителем или нет. Ваш класс в течение учебного года будет принимать у меня экзамен на звание учителя. Прошу вас отнестись ответственно к моей судьбе. Обещаю вам, что приложу все силы, чтобы вы хорошо знали русский язык и полюбили нашу литературу. Обещаю быть справедливой и строгой не только к вам, но и к себе.

Когда я рассказала об этом Павлу Платоновичу, он был поражен:

— Какая мудрая эта молоденькая девочка! Вы должны помогать ей. И ты особенно.

Помогать не пришлось — у Валерии Ивановны и так все получалось. У нее был сильный характер. Потом она вышла замуж, вскоре должен был родиться ребеночек. К нам пришла новая «русыня».