Сибирский ковчег Менделеевых

– Да, познакомьтесь, то моя супруга, Надежда Осиповна, урожденная Биллингс, – с гордостью подчеркнул он. – Дочь капитан-командора, что под началом капитана Кука астрономом служил, а уж потом русское подданство принял. Да, добавлю, она еще родная племянница вашего прежнего сибирского генерал-губернатора Ивана Борисовича Пестеля, к моему глубокому сожалению, несчастный отец одного того самого казненного заговорщика. Он, кстати говоря, нашим предкам когда-то весьма помог, хотя со многими строг бывал. Ему и знакомством своим со своей супругой обязан. Так-то вот… Ну, и дочки мои.

Угощение было столь обильным, что гости уже вскоре насытились.

– Благодарствую, уже сыт, – попробовал отказаться от очередного угощения Менделеев, – закормите нас тут вконец.

– В Сибири жить да с пустым желудком ходить, долго не протянешь, – парировал его возражения хозяин. – Все во благо, свеженькое, набирайтесь сил. Завтра к вашему доктору поедем на осмотр глаз.

– Никогда не думал, что медицинская наука до такого дошла, что способна теперь зрение человеку восстановить, – удивлялся Менделеев. – Даже как-то не верится. Неужели домой зрячим вернусь? То-то все удивятся…

– И не говорите. Своих докторов у нас мало, все больше немцы или из Дании наезжают на заработки. Хоть при университетах обучают наших недорослей этой мудреной науке, но они, как погляжу, все больше на вторых ролях. А чаще при военных госпиталях служат. Но дайте срок и наши ребятки заезжим эскулапам нос утрут.

– Очень может быть, – соглашался Менделеев, слыша, что рядом Катерина о чем-то оживленно беседует с женой Василия Дмитриевича. – О чем это вы, девоньки, шушукаетесь втайне от нас? – шутливо поинтересовался он. – Никак, о модах, о нарядах своих?

– Отнюдь, – отвечала Надежда Осиповна. – Просвещаю Катеньку, куда мы с ней на спектакль или в оперу можем отправиться. У вас же там таких театров еще не имеется?

– Это почему же, – живо возразил Менделеев, – время от времени приглашаем антрепренеров из столицы, а те с собой труппу везут. Так что не отстаем. Да и при нашей гимназии свой театрик имеется. Народ с радостью представления наши смотрит.

– Ты папенька тоже мне, сравнил московских актеров с заезжими. Тут мастера, а к нам кто едет? Иногда и слов не разберешь, что они там лепечут. А пьесы какие везут? Сплошные водевили на балаганное шутовство похожие. Не будешь возражать, если я с Надеждой Осиповной выеду в свет, как это тут принято говорить?

– Да как он может возразить на такое? – ответил тут же хозяин. – И девочек наших с собой возьмите, им тоже польза будет.

– Рано им еще, – пресекла предложение мужа супруга, – пусть чуть подрастут. Успеют, находятся еще по театрам и операм. А пока пусть книжки читают, – на что все три дочки обиженно поджали губы, но матери перечить не стали.

– Вы обязательно на «Ревизора» Николая Васильевича билеты закажите, – подсказал Корнильев. – Презабавная пьеска. Кстати, он тоже собирался на неделе ко мне заглянуть. Ему приятно будет знать отзыв ваш.

– Это какой Николай Васильевич? – поинтересовался Менделеев, явно далекий от литературных дел.

– Да вы что, Иван Павлович, – всплеснул руками Корнильев, – неужели Гоголя не читали?

– Да как-то пока не довелось, – пожал плечами Менделеев. – А что это за Гоголь-моголь такой? – спросил он.

– Папенька, неужели не видел, что у меня на полке его сочинения стоят? Он после Пушкина сейчас один из первых, очень его все хвалят, – краснея за неграмотность отца, попыталась просветить его Катя.

– Пушкина, как же, знаю, а на этого вашего Моголя времени не хватило, да и зрение мое, сами знаете, оставляет желать лучшего.

– А вот мне довелось лично слушать Александра Сергеевича, когда он в доме Вяземских читал свою новую трагедию «Борис Годунов». Чудный слог и все герои при его чтении виделись мне, словно живые. Особенно Гришка Отрепьев хорош! Шельмец, проходимец, но ведь русским царем стал! Беглый монах и вдруг царь! А? Каково? Где такое могло еще случиться? Да только у нас, на русской земле при нашем легковерном народе. И читал Александр Сергеевич с жаром, от сердца, некоторые дамы даже плакали при том…

– Пушкин, оно понятно, известный поэт, хотя тоже из вольнодумцев, как мне думается, – высказался Менделеев. – Что и этот Гоголь ваш таков будет?