Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

— Две беды — инерция и обыватели. Именно из среды обывателей пышно произрастают вся наша «новая буржуазия», мафия, вся лакейская демократическая мразь. В известном смысле все мои песни, всё моё творчество всегда были направлены против той пресыщенной, алчной, лакейской прослойки граждан, учиняющей ныне беспримерно циничный, чудовищный раздор и поругание нашей отчизны, оглушительно ратуя за некие «общечеловеческие ценности», сводящиеся к идее собственного ожирения и удушения ближнего своего.

Что касается инерции — мой жизненный опыт самым наглядным и жестоким образом ежедневно доказывает мне, что, ежели не сопротивляться, «собрав всю волю воедино», накатывающему на тебя жизненному потоку, колесу инерции, рутине бытия, ежели пустить себя на самотёк, неизбежно наступает самая плачевная, самая позорная, самая омерзительная и чудовищная развязка ситуации, в которой находишься. Ясный взгляд и жёсткий непрерывный контроль необходимы в каждом действии, в каждом помысле, иначе неминуемо оказываешься втянутым в самый зловонный водоворот собственных нечистот и крайне плачевных обстоятельств. Все беды — от безделья, безволия и равнодушия. А царствие Небесное, как известно, силой берётся.

Если нет ни сил, ни выхода, тогда надо уходить достойно, не сдавшись, как это сделали Янка, Башлачёв, Селиванов и другие мои братья и сёстры по оружию и фронту. Они победили, попрали в первую очередь свирепый закон самосохранения, в конечном счёте саму смерть. Те же, кто остаётся после них, обязаны удерживать как свои, так и осиротевшие участки фронта и воевать за себя и «за того парня». Фронт держится на нас, нельзя нам умирать от слабости, тоски и безволия, мир держится на каждом из нас — истинно живом.

— Практически никому ничего не известно о том, чем ты был занят в последние годы со времени выхода альбома «Прыг-скок».

— С декабря 90-го по июль 92-го (рекордный для нашего «коллектива» срок!) мы с Кузьмой Рябиновым (это мой единственно бессменный соратник и единомышленник на протяжении всех этих лет с самого первого дня возникновения «Гражданской Обороны») работали над нашим новым, возможно, последним альбомом «Сто Лет Одиночества» — это самое сильное, яркое, выстраданное и совершенное, с нашей точки зрения, из всего, что было создано нами за все эти годы. Кроме того, совсем недавно мы завершили работу над редакцией нашего поэтического сборника (помимо моих текстов в него вошло практически полное стихотворное и песенное наследие Янки, а также стихи и рассказы Кузьмы), охватывающего период 1983–1993 годов.

— Что бы ты хотел сказать напоследок?

— Я обращаюсь ко всем тем нашим заочным братьям и сёстрам, всем тем, кто находит близкое и родное в наших песнях, всем, кто всё ещё жив, трезв и молод вопреки рухнувшей на нас на всех лавине грязи и геббельсовской лжи, вопреки всем горестям, унижениям и пыткам, которым подвергают наше Отечество:

НЕ ТЕРЯЙТЕ НАДЕЖДЫ И СОВЕСТИ!

ВСТАВАЙТЕ, ТОВАРИЩИ!

* * *

Победоносный

Проклятый

Отчаянный

Словно отрезанный ломоть

Одна нога в могиле

Другая — на облаке

Усталый смертельный

Холодный седой

Убитый убитый

До глины до мяса

Стоит улыбается

Шепчет:

«Моя взяла».

* * *

Солнечный зайчик

взломал потолок.

Закатился камешек

на гору.

Пряная косточка

свежего горя

Верно и яростно канула

В янтарную лету

заслуженного

долголетия.

Солнечный зайчик

взорвал потолок.

Кончился почерк.

Угасли дожди.

Стихло безмолвие.

Родина настала.

Это интервью Егора Летова с самим собой, дополненное его же стихами, было опубликовано в 1-м номере «газеты духовной оппозиции» «День» 1 октября 1993 года, в самый разгар внутриполитического кризиса в России. В котором, как можно убедиться выше, Летов принял сторону сопротивления действующей власти. Закончилось это противостояние, как известно, расстрелом Дома Советов и большими человеческими жертвами.

Матушка, не плачь по сыну…