Сила присутствия. Том 1

Бхагаван тут же ответил с улыбкой: «Рамана? Смотри, вот он», – и указал на медный сосуд, на котором было выгравировано имя «Рамана».

Увидев, что его ответ привел новичка в замешательство, он указал на свое тело и на сосуд, объяснив: «Это тоже форма, как и сосуд. По крайней мере, на сосуде написано „Рамана“. А на [этом теле] и того нет». И он продолжил заниматься своим делом. Тогда новичок понял смысл слов Бхагавана.

Поскольку джняни – не тело, а бесформенное Я, физическая смерть тела не влияет на Него и не изменяет Его ни на йоту. Это следует иметь в виду, размышляя о свете, появившемся в небе в момент смерти Бхагавана и исчезнувшем за Аруначалой. Некоторые люди думают, что этот яркий свет был духом Бхагавана и что, исчезнув за горой, он окончательно слился с Аруначалой. Следующие слова Шри Бхагавана об освобождении, подтверждающие адвайтическую теорию о том, что рождение и смерть иллюзорны, противоречит взглядам тех, кто связывает появление света с его (Бхагавана) завершающим поглощением.

«Когда джняни утрачивает свою отдельность, в тот же самый миг он утрачивает и „свое" тело. Подобно тому как змея не меняется, сбросив кожу, так же и в состоянии Я дживанмукты (того, кто освободился, будучи в теле) не происходит никаких изменений с утратой упадхи»[130].

Ачарья Виноба Бхаве сказал нечто очень похожее о физической смерти Бхагавана: «Все говорят, что Бхагаван Шри Рамана покинул тело. Что бы ни думали люди о его развоплощении, на самом деле он покинул свое тело в тот самый момент, когда отбросил свое эго».

Оба эти утверждения говорят о том, что свет, появившийся в момент смерти Бхагавана, не может рассматриваться как знак соединения индивидуальной души с Брахманом.

Шри Бхагаван, утвердившийся в знании Я, заранее знал, что его физическая смерть будет незначительным событием (в буквальном смысле). Незадолго до того, как покинуть тело, он пытался объяснить своим преданным, что с точки зрения Я ничто никогда не может случиться с Ним или воздействовать на Него.

Он сказал: «Думая, что Бхагаван – лишь это тело, они печалятся, видя, как он страдает от болезни. Что же делать? Они боятся, что Свами уйдет. Куда? Как?»

Разотождествленность Бхагавана с телом замечали все, кто видел его в последние несколько месяцев его жизни. В последние дни, когда тело Бхагавана было поражено раком, он оставался безразличным к лечению, организованному его преданными. Он предоставил свое тело в распоряжение врачей, поскольку этого хотели преданные.

К тому времени относятся такие его слова: «Наша забота – быть лишь свидетелем всего происходящего. Это значит не воображать себе „то" или „иное“, что бы ни происходило».

Следуя этому, он до самого конца оставался лишь свидетелем, не испытывая тревоги. Когда преданные заметили, что в его состоянии не наблюдается улучшений даже после длительного лечения, они забеспокоились. Они хотели знать, согласится ли Шри Бхагаван пройти через радикальную процедуру, рекомендованную врачами в качестве крайней меры[131].

Шри Бхагаван ответил: «Зачем вы меня спрашиваете обо всем этом? Разве это я просил о лечении? Не вы ли затеяли это? Представления о том, что должно случиться, а что не должно, возникают только у вас. Я не имею к этому никакого отношения». И замолчал.

Шри Бхагаван вечно пребывал в своем естественном состоянии Господа Знания – без малейшей привязанности к каким бы то ни было сценам, проходившим в его восприятии в трех состояниях. Он не желал ничего и не испытывал ни к чему неприязни. Несмотря на то что было принято информировать Махарши обо всем происходящем в ашраме, он всегда оставался таким, словно ничего не знает. Шри Бхагаван сказал:

«Как запахи не затрагивают вечно чистое пространство, так же и объекты не затрагивают джняни, всегда видящего только Я. Посему лишь состояние мауны, в котором не известно ничего, является [состоянием] чистого Знания».

Джняни никогда не теряют Я-осознавание и никогда не воображают, будто они совершают какие-то действия. Подобно тому как происходящие в природе процессы, такие как сотворение, проистекающие в присутствии Бога, не затрагивают Его, так и мирские дела преданных, происходящие в присутствии джняни, его не затрагивают. Следующие два стиха указывают на эти аспекты состояния джняни:

«В состоянии бодрствования мы наблюдаем за танцем чувств. Во сне мы видим танец ума. Во сне, свободном от мыслей, мы исполняем танец пустоты и небытия, оставаясь при этом высшей сутью».

«Подобно тому, как груда магнитной руды не двигается сама по себе и не двигает предметы, но железные предметы сами притягиваются к ней, Я не действую сам и не побуждаю „других“, но весь мир приводится в движение передо Мною»[132].