Сильмариллион

Как и всем в той земле, Саурону было хорошо известно предсказание судьбы Пса из Валинора, и решил он, что сам станет для него орудием рока. Преобразился он в волка-оборотня, самого могучего из ходивших по земле, и вышел на мост. Так страшен был он, что Хаун сразу отпрыгнул в сторону. Тогда Саурон бросился на Лютиэнь, и она лишилась чувств от смрадного дыхания, вырывавшегося у него из пасти, и вида горящих злобой глаз. Но, падая, она успела взмахнуть у него перед глазами краем тёмного плаща, и споткнулся он, чуть не заснув на ходу. Тут прыгнул Хаун, и началась битва Хауна с волком-Сауроном, их лай, вой и рычание эхом раскатывались в горах, часовые на вершинах Эред Ветрин услышали их через долину и устрашились.

Но ни колдовство, ни клыки и яд укуса, ни зверская сила, никакая злобная хитрость Саурона не могли одолеть пса Хауна из Валинора. Схватил он Врага за горло и пригнул к земле. Превратился Саурон из волка в змея, а потом принял свой обычный облик, но не мог освободиться от хватки Хауна, не оставив у него в зубах всю свою плоть. Уже готов был его чёрный дух улететь из мрачной оболочки, как подошла Лютиэнь и сказала, что тело его будет растерзано, а дрожащий дух отправлен прямо к Морготу. Сказала она так:

– Там вечно обнажённый дух твой будет корчиться в муках, пронзённый его презирающим взглядом. Я отдам тебе плоть, если ты мне отдашь Башню.

Сдался Саурон. Лютиэнь овладела островом и всем, что было на нём. Хаун отпустил Врага, и он принял вид огромного летучего вампира, чёрным облаком закрывшего луну, и унёсся прочь, брызжа на деревья кровью из разодранного горла. Скрылся он в Таур-ну-Фуине и долго жил там, переполняя ужасом и без того страшное место.

Стоя на мосту, произнесла Лютиэнь заклятие, и рассыпались связи, скреплявшие камни, рухнули ворота и открылись подземелья. Рабы и пленники выходили в растерянности, закрывая глаза даже от бледного лунного света, ибо долго держал их Саурон в кромешной тьме. Но Берен не вышел. Пошли Хаун и Лютиэнь на остров искать его, и нашла его Лютиэнь у тела Фелагунда. Так велико было его горе, что не услышал он её шагов. Думая, что умер он, обвила она его руками и впала в чёрное забытьё. Но Берен увидел свет из тьмы отчаяния, и поднял её, посмотрели они друг на друга, и над чёрными горами встал день и осветил их.

Похоронили они Фелагунда на вершине горы на его острове, и очистился остров от Зла. Зелёная могила Финрода, сына Финарфина, прекраснейшего из эльфийских вождей, оставалась нетронутой до тех пор, пока жила та земля, и вместе с ней погрузилась в Море, когда захлестнули её разрушительные волны. Но сам Финрод с отцом своим Финарфином гуляют под деревьями Эльдамара.

Снова свободные, Берен и Лютиэнь Тинувьель бродили по лесам, возвращая им радость, и пришедшая зима не тронула их, ибо там, где ступала Лютиэнь, даже зимой не увядали цветы; горы одел снег, а под горами пели птицы. Верный пёс Хаун вернулся к своему хозяину Келегорму, но с тех пор не стало прежней любви между ними.

А в Нарготронде начались волнения. Ибо за это время туда возвратились из плена с острова Саурона многие эльфы, и пошли слухи, которые Келегорм громкими речами заглушить не мог. Бывшие пленники горько оплакивали короля своего Фелагунда. Рассказывали, как девушка решилась совершить то, на что не хватило смелости у сыновей Феанора; и многие подозревали, что Келегорм и Куруфин были движимы не столь страхом, сколь предательством. Отвратились от них сердца жителей Нарготронда и повернулись снова к Дому Финарфина. Перешли они к Ородрету, но он не послал их сразу убивать братьев, как некоторые хотели, ибо, пролив родственную кровь, он бы лишь туже связал их всех Проклятием Мандоса. Он только отказал Келегорму и Куруфину от дома, запретил давать им хлеб и приют в пределах своего государства и поклялся, что отныне не будет в Нарготронде любви к сыновьям Феанора.

– И не надо! – сказал Келегорм, и в глазах его сверкнула угроза, а Куруфин нагло смеялся.

Сели братья на коней и умчались молниеносно, надеясь на востоке отыскать других родичей. За ними никто не последовал, даже слуги их и подданные, ибо все понимали, что на них лежит Проклятие и с ними Зло. Келебримбор, сын Куруфина, тогда отрёкся от отца и от деяний его, оставшись в Нарготронде. Лишь пёс Хаун по-прежнему бежал за конём своего хозяина Келегорма.

Сразу они поскакали на север, решив как можно скорей проехать кратчайшей дорогой к горе Химринг, где жил их брат Маэдхрос. Дорога та проходила через Димбар и вдоль северных областей Дориата, ближе к его границам, чем к пустыне Нэн Дунгортэб, за которой дальней угрозой высились Горы ужаса.

Говорят, что в то же время, бродя по лесу Бретиль, Берен и Лютиэнь подошли к границам Дориата. Тут вспомнил Берен о своём обете – и хотя сердце его разрывалось, решил он вернуться и снова попытать судьбу, ведь Лютиэнь была уже на родине, где ей ничто не угрожало. Но Лютиэнь не хотела расставаться с ним и сказала ему: