Сильнейшие

— Да приду я сейчас, куда я денусь, — громко и дружелюбно отозвался подросток. За ним никто не последовал — видимо, приказа сопровождать его совсем уж повсюду не было. Сообразив, что один, он помчался по дуге, не щадя одежды, и выбрался из зарослей на неширокую тропу, ведущую к полотняному полушатру-полутенту под сплетенными кронами деревьев. Белая натянутая куполом ткань, помогая кронам, защищала людей от солнца. Зашагал вперед быстро, как мог, не переходя на бег.

У шатра Огонек отдышался и придал себе всю уверенность, какую смог изыскать.

Северяне-охранники посмотрели на подростка равнодушно: Лачи не сказал им, что велел полукровке оставаться на месте. А что этого лесного найденыша Соправитель зачем-то потащил в долину, знали.

— Меня ждут, я опоздал, — сказал Огонек почти нагло — перестарался, скрывая волнение. И вошел внутрь.

Огляделся — обстановка походная, и следы роскоши: золотые кисти украшают шатер, на плетеном столике — чеканный кувшин, украшенный перламутром — произведение северных мастеров.

Лачи с несколькими сопровождающими был там — и стоял к Огоньку боком, а перед ним замерла только что вошедшая высокая тонкая женщина, незнакомая полукровке. Рядом с ней — южанин, тоже не известный подростку, с широким грубоватым лицом, массивный с виду; подле спутницы он смотрелся, как большой туалью рядом с водяным ужом.

Огонек не осмелился обратить внимание на себя даже нечаянным жестом — пропустили, и ладно. Постарался стать маленьким и незаметным. Слушал.

— Приветствую, Халлики-дани, — со скупой улыбкой проговорил Лачи.

— Мое имя Тумайни. Халлики — моя сестра.

— Посланцы вечно что-нибудь перепутают, — с едва заметной насмешкой поклонился Лачи, указал на грубо изготовленные наспех деревянные сиденья. Полог надежно защищал от солнца, но под натянутой тканью казалось еще более душно, чем снаружи — не было ни ветерка.

— Хорошо, что прислали тебя, аньу. Вспоминается моя соправительница, и начинаешь чувствовать себя… почти по-домашнему.

Та не успела ответить — лишь губы дрогнули, готовясь произнести вежливую фразу. Наверное, вежливую — нет причин начинать с оскорблений.

— Вас целых трое. Неужто побоялись отпускать меньшим числом? — ласково спросил Лачи.

— Если считать по северным меркам, нас, напротив, слишком мало. Ведь ты — целая половина вашего… союза. Но к делу.

— Что ж, я с радостью выслушаю тебя.

Тумайни переплела пальцы — тонкие, смуглые, со следами от узких колец; сейчас — сняла, могут помешать.

— Между Асталой и Тейит был заключен договор. Вы не приходите на наши земли, мы — на ваши. На срединной земле все общее, если затеян спор, его решают обе стороны. Когда наши разведчики встретились тут, в долине, договор был подтвержден и долина поделена. Но все наши люди погибли.

— Что делать. Земля живая и порой ее дыхание смертоносно.

— Почему же не пострадали северяне? Или ты сговорился с землей?

— Полагаешь, мне подвластна природа? — с тонкой улыбкой спросил северянин. — Конечно, мне лестно подобное предположение, но не стоит так обделять себя. Погляди — листва на ветвях кустарника еще не успела полностью обновится, ты увидишь и желтые листья, и палые листья.

Почудился шорох — будто не люди, а самое воздух расступился.

Огонек обернулся. Кайе стоял, прислонившись к стволу — одной из опор шатра, и смотрел на подростка в упор. Тевари и растеряться не успел — только отмечал подсознательно непривычное в обличье оборотня. Два года, чуть меньше даже прошло… а он другой. Те же вроде черты, мягкие и диковатые. Повыше стал, и тело перестало быть легким, хотя и тяжелым не назовешь. Разве тяжелы энихи, хоть весят куда больше человека?

На оборотне была одежда посла — длинная, не темно-синяя, как у остальных южан, а багровая; с широким янтарного цвета поясом без всякой вышивки — ему, как младшему, никакого отличия не полагалось. На его руке Огонек заметил тускло светящийся темно-красный браслет — раньше его не было. Взгляд юноши был очень недобрым. И лицо… словно человек никогда не умел смеяться… но умел и любил убивать.

— Кайе… — тихо сказал Огонек, не соображая сейчас, что не просто влез на переговоры, еще и разговаривает без спросу — Ты… так изменился.

— Неужто?

Тут мальчишку подхватили, и не успел Огонек опомниться, как был уже на значительном расстоянии от оборотня. Успел заметить только, как гримаса ненависти исказила его лицо.

Быстро сообразил глава северян, что делать. Испугался не на шутку… но виду не подал. Когда Огонька удалили из шатра, Лачи смерил Кайе взглядом, напомнившим холодную взвесь тумана — зябко и ничего не понять.

— Он слишком юн. Почему его отправили сюда вместе с вами?

— Пусть учится. Он из сильнейшего Рода Тайау. И уже достиг совершеннолетия, — ответила Тумайни.

— Или он — намек на то, что с вами сила? Не попытка ли намекнуть, что переговоры должны закончиться так, как угодно вам?

Юноша дерзко взглянул Лачи в лицо:

— «Он» — это я. Если что-то интересует эсса, могут спросить у меня!

— Обязательно спросим. Весьма любопытно, можешь ли ты думать — не только убивать.