Симонов и Цапля

Все эта человеческая эволюция пролетела на моих глазах, и произошла она скачками – вроде все как всегда, и дети живут почти так же, как родители, но вдруг бац – изобретение паровой машины, или электрической лампочки – и буквально через год жизнь уже совсем другая, и люди другие. И вот они сидят теперь передо мной и смеются – нынешние хозяева мира. Какие они разносторонние, беспечные, праздные, ни во что не верящие и так много всего знающие по сравнению с нами – людьми прошлого. Как много у них свободного времени и какой у них бешеный ритм жизни – столько всего происходит, везде нужно побывать и все попробовать. И какими же темными и необразованными, вечно напуганными голодом, болезнями и войнами, с утра до ночи занятыми добыванием хлеба насущного, были мы – люди прошлого. Да, люди двадцатого века слышали о мире гораздо больше всякой всячины, чем слышали когда-то мы. Но знают ли они о мире лучше нас? Нет. Они ничего не знают глубоко, по-настоящему – все по верхам, все из праздности, из любопытства, все абстрактное, отвлеченное. Мы знали из необходимости выжить, и каждый из нас умел несравнимо больше, чем каждый из них. У нас знание и умение были синонимами, а ведь только умение дает настоящее знание. Каждый из нас умел плести из ветвей полыни и эфедры коробы для хранения сырого мяса – оно не портилось там в течение трех дней. Все мы знали, как выращивать подсолнечник и оберегать от вредных насекомых пшеницу; как одной чашкой воды спасти от засухи десять оливковых деревьев и одним единственным кустом топить костер всю ночь; как по цвету заката определять завтрашнюю погоду, а по цвету крови зарезанной овцы определять жесткость ее мяса и лучший способ ее приготовления. Мы знали, где искать травы, лечащие колики в желудке, и где искать подземные реки для выкапывания колодцев. А что знают они? Каждый из них знает, что Декарт сказал: «Я мыслю – следовательно я существую», но настоящее ли это знание? Кто из них действительно вдумывался в это, проходил путем Декарта, старался понять это? Все их знания – это мумии идей прошлых поколений, тех идей, которые были когда-то живой мыслью, а теперь стали мертвыми догмами.

Наш старый мир, если только не случалось войн, был заполнен многолетней благостной тишиной, мы могли вслушиваться и вчувствоваться в биение сердца природы, мы жили этим. У современных людей этого нет, они существуют в природе так, как космонавты в скафандрах существуют в космосе – они противопоставляют себя природе. А что будет дальше? Я не хочу этого знать, не хочу видеть. Мне, слава Богу, уже недолго осталось наблюдать все это.

Глава тридцать первая. Любовь и поезда.

Все оттенки отношений между мужчиной и женщиной описываются простым грамматическим правилом для школьников: «терпеть, вертеть, обидеть, зависеть, ненавидеть».

В середине июня я провожал Ирину с мамой в Анапу – у Светланы Юрьевны была льготная путевка в какой-то особенный, привилегированный санаторий на берегу моря. До отхода поезда оставалось еще полчаса; мы с Ириной стояли на перроне и обсуждали нелегкую судьбу офицерских жен, вынужденных всю жизнь переезжать вслед за своими мужьями. Эту тему аккуратно поднял я, увидев снующих мимо нас военных – мне хотелось посмотреть на реакцию Ирины, на ее умение скрывать свои чувства. То, что я увидел и услышал, превзошло мои ожидания и одновременно обрадовало и огорчило меня – Ирина вдруг сильно смутилась и погрустнела, начала что-то мямлить и избегала смотреть мне в глаза. Так я еще раз убедился в том, что Ирина была на самом деле искренним человеком, плохо умеющим владеть собой и не показывать своего волнения. Все, что она смогла членораздельно произнести на данную тему – это то, что серьезные отношения между мужчиной и женщиной это вообще сложная штука, полная завышенных ожиданий и несбывшихся надежд. Ее мама, краем уха слышавшая нашу беседу из вагона, спустилась к нам и выручила свою смущенную дочь приведенной выше сакраментальной фразой об отношениях, чем и положила конец всей этой теме; я неуклюже попрощался с Ириной и покинул перрон еще до отхода поезда. Я был рад искреннему смущению Ирины, но огорчен тем, что с Сергеем у нее все было, похоже, действительно серьезно.