Симонов и Цапля

Однажды, во время грозы, когда я истязал себя тасканием камней, в меня ударила молния. Я был какое-то время без сознания, а когда очнулся, то обнаружил, что конечности мои обуглились, волосы выпали, но в голове царит какая-то резкая ясность, свежесть. Наверное, про это ощущение старики говорят: «чувствую себя помолодевшим». Я мог кое-как ползать, и полностью выздоровел через несколько месяцев, но выздоровел уже в новом качестве. Дело в том, что когда я очнулся, то сразу точно понял, как должен жить дальше. Это было чувство, с которым не поспоришь. «А способен ли я сам совершить чудо?» – таково было это чувство. «Кто бежит от страдания, тот не родится; не ищи, но заслужи, и тогда воздастся тебе; нет преступления, за которое нельзя при раскаянии получить прощения» – все эти идеи сложились в моей голове воедино. Зачем я бегу от страдания, стараюсь гасить голос сознания, который заставляет меня страдать? «Нет, надо принять этот голос, принять страдание, надо жить и стараться раскаяться в своем преступлении, надо совершить чудо, и тогда прощение воздастся мне», – так я решил и разом прекратил свой побег от жизни. В ста метрах от берега я давно уже нашел необычный продолговатый камень-сукцинит, размером с конскую голову – огромный кусок засохшей смолы древних деревьев. Я дал себе клятву каждый день поливать этот камень морской водой, до тех пор, пока на нем не вырастет и не зацветет драцена.

Цель, какая бы она ни была – вот без чего человеку невозможно жить. Теперь, сколько бы ни сумасшедшая была у меня цель, но она у меня была! Я начал жить осознанной жизнью, не истязал более себя, плавал, танцевал, ловил рыбу, вспоминал пережитое, особенно вспоминал Иешуа, вновь испытывал горечь от утрат и потерь, вырезал из дерева статуэтки моей цапли, и даже два раза в год встречал моих морских черепах – они, как оказалось, заходили и в эти воды на своем пути в Средиземное море. Я жил и страдал от одиночества, но я не страшился будущего! Ибо неизвестности в нем больше не было – я должен был теперь бесконечно жить здесь; я знал и прекрасно чувствовал, что так оно и будет и что клятву свою я не нарушу.

Около восьмидесяти лет я жил так, ежедневно поливая камень водой и думая о раскаянии за свое предательство Иешуа. Я был в ясном уме и сознании и понимал, что по-настоящему раскаяться не могу – ибо, как и всегда, знал, что другого выхода у меня тогда не было. Поэтому я говорил Первоучителю лишь то, что мог сказать от чистого сердца: «Прости меня, Иешуа. Я не могу раскаяться перед тобой, но я могу ободрить и утешить тебя. Ты умер, Иешуа, но идеи твои живы. Ты на самом деле жив. Сейчас многие люди пока лишь притворяются, что следуют тебе – пользуясь слабостью или неведением человека, они обманывают при торге, соблазняют и совращают, а потом в церкви испрашивают перед тобой прощение, но наступит время, когда твои идеи будут по-настоящему приняты в жизнь. Я видел, как это постепенно приходит, я знаю, что так будет, уж мне-то ты можешь поверить, Иешуа. Прости меня, Иешуа».

И вот однажды, к моему великому изумлению, мой камень вдруг стал покрываться грязью. Я мыл его в море, но слизь на нем не отмывалась, и на следующий день на нее налипало еще больше грязи. Через год после этого из грязи показался росток, а еще через год корни уже полностью опутали камень – на нем росла настоящая крепкая драцена высотой в два локтя. Морская вода, губительная для всякого наземного растения, совершенно не вредила ей. Еще через несколько лет, одним ясным весенним днем, моя драцена зацвела. Я стоял над ней в ужасе, отказываясь верить в то, что я вновь побежден, что и эту невозможную клятву я сдержал, и что передо мной опять зияет неизвестность. Со страшным криком поднял я тогда мою цаплю над головой, погрозил ей небесам и в приступе помутнения рассудка изо всех сил швырнул ее в ненавистную драцену. Цапля сильно ударилась о камень и нога ее откололась от тела. С плачем я поднял это тело с земли и вдруг увидел, что разлом открывает полость внутри тела, и в этой полости что-то есть. Я вытащил оттуда маленький пергаментный листок, на котором неизвестной мне рукой было написано:

«Три раза найдется человек, который всем сердцем полюбит тебя, а затем предаст тебя и присвоит себе эту цаплю. Три раза ты вернешь ее себе, прежде чем снова станешь смертным».

Часть третья. София. Глава одиннадцатая. Как возможно полюбить меня?

Предыдущее жизнеописание я составил в Кельнской тюрьме в 542 году. Начальником там служил мой знакомец, обязанный мне некоторым содействием на его прежней службе; он обеспечил меня пергаментом, чернилами, отдельной камерой и регулярным питанием – о лучших условиях для изложения своей биографии я не мог тогда и мечтать.

Итак, результатом моего отшельничества на Собачьих островах стала найденная в цапле записка:

«Три раза найдется человек, который всем сердцем полюбит тебя, а затем предаст тебя и присвоит себе эту цаплю. Три раза ты вернешь ее себе, прежде чем снова станешь смертным».