Симонов и Цапля

Открыв глаза, я увидел лицо Хасмик, колышущееся надо мной в густом тумане. Ее пальцы коснулись моего лба и обожгли холодом, я стал приходить в себя, туман в глазах постепенно рассеялся. «Смотри, учитель очнулся», – сказала она куда-то в сторону чужим, незнакомым голосом и я понял, что она не Хасмик. Моя голова лежала у нее на коленях и я теперь отчетливо видел, что надо мной – чернокудрая молодая женщина в мужской одежде, видимо, южанка. «Боже мой, я жив и снова перешел из рук в руки в этом чертовом мире», – при этой мысли я закрыл глаза и попытался вновь отключиться. «У учителя все еще жар, но его рана на удивление быстро заживает», – опять обратилась к кому-то женщина. Я понимал ее слова, хотя она говорила на необычном языке; у меня не было сил припомнить, что это за язык и я лишь отметил для себя, что давно уже не слыхал этого наречия.

На следующий день я провел в сознании уже несколько часов, рана в груди болела сильно, но я мог слушать и наблюдать за происходящим. Выяснилось, что мы уже около недели скрываемся от погони в горах, лежащих к северу от Генуи; франки, кажется, потеряли наш след и мы теперь можем делать более длительные остановки для отдыха. Компания наша состояла из четырех человек – меня и еще одного тяжелораненого везли на мулах молоденький парень и женщина, которую я принял за Хасмик. Они никогда раньше не были в этих местах и вели мулов наугад в покрытых скудной растительностью горах, пытаясь найти дорогу на запад в обход франкских застав. Эти двое были братом и сестрой, и происходили они из Васконии – маленькой непокорной провинции, лежащей к югу от Аквитании, где я прожил когда-то полвека. Именно в те далекие времена я и слышал в последний раз это удивительное васконское наречие, непохожее ни на один из известных мне языков; пожалуй, только еще более древний язык, армянский, чуть напоминал васконскую речь. Женщину, которая вела моего мула, звали София, а ее младший брат именовался Адальриком – оба этих имени показались мне довольно необычными для выходцев из их страны.

К величайшему горю Софии и Адальрика их тяжелораненный друг все-таки скончался от ран на десятый день нашего путешествия; мы сделали большую остановку и похоронили его, но затем стали двигаться быстрее и постепенно спустились на равнину, в ту часть Лигурии, с которой я был неплохо знаком со времен моей жизни в Милане. Я к тому моменту уже почти выздоровел и давал советы, как выбраться на маленькие дороги, где мы сможем миновать посты франков. Мои спасители держали путь на свою родину – в Васконию, где они были взяты в плен войсками Карла Великого пять лет назад; путь нам предстоял неблизкий, но я не сомневался в успехе. Я научил Софию и Адальрика, как вести себя в случае нашей встречи с франками и моя уверенность передалась моим новым друзьям, они перестали нервничать и страшиться любого шороха; все мы постепенно восстанавливали силы и приходили в нормальное расположение духа. Именно это и сыграло решающую роль через пару дней в окрестностях Тойрано, где мы после ночевки в одной из местных пещер внезапно столкнулись с патрулем франков. София и Адальрик выглядели совершенно безмятежно и продемонстрировали знание франкских приветствий, а я поговорил с командиром патруля на диалекте франкской знати – после этого нам немедленно пожелали счастливого пути и отпустили. Вечером того дня мы уже спокойно жгли перед сном костер, не опасаясь быть обнаруженными; мы жарили пойманного в силок зайца и дикие каштаны.

– Учитель, ваше здоровье! Без вас мы с сестрой наверняка опять попали бы в плен, – с этими словами Адальрик отхлебнул вина из фляги и протянул ее мне.

– А что я тебе в тюрьме говорила, балбес? – быстро и вполголоса сказала София брату по-васконски.

Но Адальрик уже хлопотал над жарившимися на углях ломтиками заячьего мяса и не отвечал сестре.

– И что же вы ему говорили в тюрьме, София? – спросил я на народной латыни, на которой мы всегда общались между собой.

Брат с сестрой оба подпрыгнули и уставились на меня с выпученными глазами.

– Боже мой, вы понимаете васконскую речь? – вскричала София.

– Да, я подумал, что вам лучше знать это, на всякий случай. Но мне действительно интересно, что вы говорили в тюрьме своему брату? Почему вы решили меня спасти, как все произошло? Я ждал, что вы сами расскажете, но вы что-то молчите.

– Потому что она втюрилась в вас по уши, – захихикал Адальрик, – но все к лучшему, без вас мы бы здесь пропали.

– Замолчи, дуралей, – зашипела на него София, – не слушайте его, Бен-Шимон, он совсем ребенок, ему еще только пятнадцать. Я и сама хотела все вам рассказать, просто пока случая не представилось. Но, клянусь святой Мари, откуда вы знаете васконский? Вы жили у нас? И откуда вы знаете это франкское наречие, на котором вы разговаривали с командиром патруля?