Симонов и Цапля

– София, я говорю на многих языках. Васконский я знаю по той причине, что когда-то давным давно общался и даже дружил с помещиками из ваших земель. А наречие франкской знати мне известно потому, что в Риме я был вхож в аристократические круги, а там без этого наречия уже не проживешь. Франки, похоже, пришли к нам навсегда.

– Навсегда? Это ужасно! Но не к нам, мы еще пока не сдались! – жестко заявила София.

Заяц тем временем испекся, мы с наслаждением принялись за еду; Адальрик беззаботно, совсем по-детски, смеялся, а София ласково теребила его волосы; впервые мы чувствовали себя в полной безопасности и могли позволить себе шутки и спокойную беседу. София крепко обняла брата и со словами «ты один у меня остался на всем белом свете», отхлебнула из фляги с вином.

– Ну так вот, учитель, дело в том, что я ходила на ваши уроки богословия.

– Как же, София, я вас там никогда не видел! Ведь женщин туда вообще не пускали!

– Я была в мужской одежде, и дружила с охранником нашей камеры, он, кстати, был в сговоре с лангобардами. Он выпускал меня и еще нескольких женщин на ваши уроки. Учитель, я не могу выразить, насколько я вам благодарна за все, что вы рассказывали нам. Это помогло многим из нас не сойти с ума – вы ведь наверняка знаете, чему подвергались женщины из нашего корпуса.

– Да, к сожалению, я слышал о выходках стражи в женском отделении. Могу я вас спросить, вы вполне хорошо себя чувствуете? Вы здоровы? Нам еще не поздно свернуть на север, в Милан, где у меня есть знакомый лекарь, настоящий кудесник.

– Я в целом здорова, мне еще повезло, меня защищал тот приятель-охранник, а вот другим повезло намного меньше. Но вернемся к рассказу о вашем спасении – я была предупреждена о дне мятежа и когда все началось, мы вместе с подругой бросились в корпус, где сидел Адальрик. Мы схватили его и побежали к западным воротам тюрьмы, где для нас должны были быть приготовлены мулы. По дороге Адальрик наткнулся на своего друга, раненого в стычке с тюремной охраной, и мы потащили его с нами. Возле северных ворот мы увидели вас, учитель, с вашими сокамерниками, вы бежали обратно в корпус.

– Можно, дальше я расскажу? – вмешался Адальрик. – София закричала, что без вас…

– Адальрик, ты опять? Хильда, моя подруга, первая сказала, что смерть учителя была бы невероятной потерей для всех нас; мы послали Адальрика с раненым другом ждать у ворот, а сами побежали в вашу камеру вместе со всеми заключенными. Мы были в кольчугах, учитель, это несколько раз спасло мне жизнь, но не уберегло Хильду – франциска отрубила ей голову, когда она уже вытащила вас из камеры; дальше я подхватила вас, взвалила на спину, и с Божьей помощью добралась с вами до западных ворот.

После рассказа Софии на какое-то время воцарилось молчание. Костер догорал, мы лежали навзничь на теплой земле и искали звезды в просветах между облаками, проплывавшими по темному небу. Было тепло и сухо, лето лишь недавно вступило в Лигурии в свои права, до наступления холодов оставалось еще три месяца и казалось, что нам уже ничто не сможет помешать достичь нашей конечной цели.

– София, вы спасли мне жизнь. Я теперь навсегда к вашим услугам и считаю своим долгом и дальше сопровождать вас на вашем пути в Васконию и лично удостовериться, что вы удачно добрались.

– Ну, теперь, сестренка, нам не о чем беспокоиться, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Адальрик, пожелал нам спокойной ночи и повернулся на бок.

Я уже тоже начал засыпать, но вдруг София придвинулась ко мне поближе и полушепотом заговорила:

– Учитель, я понимаю, что вы путешествовали по миру и много всего повидали. Такое бывает. Но что меня действительно поразило на ваших уроках – это ваши рассказы про Иешуа. Вы говорили о нем так, как будто лично знали его. Я с детства посещала церкви, но никогда не слыхала ничего подобного. Как такое возможно, учитель? Кто вы?

– Знаете, София, а что, если я вам скажу, что я действительно лично знал Иешуа? По крайней мере, мне иногда так кажется.

– Я слышала раньше, что самые просветленные люди разговаривают с ним напрямую, слышат его голос. Но вот, учитель, я никак не могу понять то место из Нагорной Проповеди, где Иешуа велит подставить другую щеку. Разве не должен человек защищать себя от бесчестия и насилия? Если все время подставлять другую щеку, то разве это не развратит злодеев и не сделает их уверенными в своей безнаказанности? Объясните мне, пожалуйста.

– Извольте, с удовольствием объясню. Когда вы подставляете другую щеку, то для вас это возможность воспитать в себе стойкость и характер, ведь жизнь полна несправедливостей и лишений, и нужно уметь переносить их стоически, не ломаясь. Смирение и способность обходиться малым очень нужны в жизни, и такие случаи как раз помогают воспитать в себе эти качества. Но поговорим о тех, кто бьет вас по щеке, это гораздо интереснее. Вы ведь назвали их «злодеями», правильно?

– Правильно, учитель.

– Скажите мне, а где зло этих злодеев? В их делах или в их душе?

– В их делах, но думаю, что первоначально в их намерении, следовательно – в их душе.