Симонов и Цапля

– Изотта, прости, но ты поторопилась. Я еще пока недостаточно с тобой знаком, и не так много к тебе чувствую, чтобы это чувство, вкупе с твоей сногсшибательной красотой, переросло для меня в привлекательность.

– Сногсшибательной? Это уже лучше. Но посмотрите на него, какие мы нежные! Кто здесь мужчина, а кто женщина? С каких это пор мужчине нужны чувства, чтобы заняться обыкновенным животным слиянием с красоткой? Я таких еще не видала.

– Все иногда видишь в первый раз.

– Ты что же, ищешь великую любовь?

– Ну, не то чтобы великую, но согласись, что с любовью это самое животное слияние гораздо лучше.

– Что значит лучше или хуже? С любовью оно не лучше и не хуже, оно вообще другое, и оно уже не совсем животное. Нельзя сравнивать.

– Нельзя, ты права.

– Значит, страсти тебе для слияния не достаточно? Или ты ее ко мне не испытываешь?

– Конечно достаточно. Я согласен с тобой, страсти достаточно, – я развеселился, пытаясь ободрить мою обескураженную синьору. – Ну-ка, повернись боком и натяни обратно рубашку. Вот, теперь кажется я испытываю эту самую страсть!

– Ну знаешь, Саймон, это уже слишком. Я ему принесла подарок, которым он может обладать, другого такого он в жизни не увидит, а он еще и нос воротит. Да пожалуйста, я не навязываюсь. На самом деле я с подобным отношением и раньше встречалась, просто от тебя не ожидала. Ладно, давай разговаривать, ты мне очень интересен. Но знай – мое предложение остается в силе.

Она нахмурилась, отвернулась и присела на камень. Какой уж тут разговор. Похоже, она все это имела ввиду на полном серьезе и теперь, действительно, как будто обиделась. Положение было забавное, неуклюжее, но к тому же, своей фигурой и позами она все-таки взволновала во мне кровь. Я подошел к ней, чтобы как-то утешить, почувствовал аромат ее тела, и голова у меня закружилась. Она потянулась ко мне губами и мы слились в поцелуе; она, конечно, была безумно хороша, и сопротивляться было и бесполезно и бессмысленно. Страсть в миг овладела нами; мы предавались ей до самой ночи, до той секунды, когда вдруг зазвенел колокольчик – Изотту искали ее слуги, карабкавшиеся к нам на площадку.

Мы приехали в ее роскошный особняк и изысканно отужинали, а затем уселись на освещенной свечами веранде, перед подносом с вином и сладостями.

– Знаешь, Саймон, очень немногим выпадает честь ужинать со мной в моем доме.

– Ценю и искренне благодарю, Изотта.

– Но я хочу объясниться. Тебе, конечно, кажется странным, что женщина моей внешности и положения ведет себя подобным образом. Послушай, вот как я живу: раз в месяц я дарю свое тело на одну ночь случайным мужчинам, в основном попроще и понеказистее тебя – несчастным, задрипанным беднякам, у которых слюнки текут, когда я прохожу мимо них по улице. Это единственная сторона моей жизни, за которую мне не стыдно, и даже более того – я горжусь ей. В остальном моя жизнь совершенно пуста, я пытаюсь рисовать, но увы – моим картинам грош цена. Я плохая художница. Это ужасно.

– Ты очень критична к себе, твои картины совсем не дурны, они напоминают мне раннего Джотто. А что касается твоего образа жизни, то я – последний, кто станет судить человека и рассуждать о добродетельности. Хотя, конечно, я удивлен, не буду скрывать.

– О добродетельности? О ней особенно любит бубнить наша церковь. Она твердит мне, что я буду добродетельна, если целиком и полностью отдам свою жизнь какому-нибудь богатенькому ничтожеству, нарожаю ему детей, буду заботиться о его грыже и мигрени, и хвалить его плохой вкус к искусству. А теперь скажи мне – разве добродетельность не означает «делать добро»? Чем я, получившая по прихоти Бога такое тело, могу сделать больше добра окружающим, как не этим самым телом? Я уже сделала больше добра для мужчин, чем все эти чертовы епископы.

– Объясни пожалуйста, почему ты считаешь, что приносишь мужчинам добро?

– Ты хочешь это оспорить? Я что же, по-твоему, не думала об этом? Эти несчастные жертвы своего полового и эстетического инстинкта всю жизнь мечтают о такой как я. Так вот, я, ни много ни мало, воплощаю их мечту. Как тебе такое – осуществить мечту? Сказка ведь! Я воплощаю их мечту и я же развеиваю ее. После ночи со мной у них в головах многое проясняется, а ясность в голове – не последняя штука в жизни. Они начинают гораздо лучше относиться к своим уродливым женам, ибо осознают, что в постели все решает не совершенство форм, а другие женские способности. Они начинают понимать, что такая красотка как я – хороша лишь для глаз, на расстоянии трех и более шагов. Не то чтобы я не стараюсь для них, совсем наоборот, но просто они видят, что моя красота не имеет решающего значения при слиянии. И им становится легче жить. Им бы еще объяснить, что все это наше чертово богатство также не приносит никакого счастья, что это тоже лишь наваждение, обман. Но вот это, наверное, не так просто донести до них.