Симонов и Цапля

– И знаете, почему не найдете? – продолжил я. – Потому что математика не сильнее Бога. Вы, несомненно, очень храбрый человек, чтобы здесь, в сердце Франции, этой твердыни католицизма, жестоко преследующей гугенотов, утверждать, что математика сильнее Бога. Отдаю должное вашей смелости, но, видите ли, в чем дело: как только ваша математика перейдет Богу дорогу и нарушит его планы, он сразу истребит нас, носителей сознания, в котором развилась и расплодилась эта ваша математика. Ведь вся эта наука существует лишь в умозрении живых, мирских, Божьих тварей, и Богу не составит труда уничтожить этих тварей и заодно науку в их сознании.

– Вы правы, в этом смысле, конечно, Бог сильнее всех его творений. Удивительно, однако, то, что будучи тварями Божьими, мы простираем мысль нашу так далеко, как Богу и не снилось. Вы можете себе представить, чтобы ваша лошадь, подгоняемая вашими острыми шпорами, рассказывала бы вам на бегу о секретах изготовления этих самых шпор и о создаваемой ими ауре, о которой люди даже не догадываются? А вот мы именно так поступаем с нашим Богом, которому мы обязаны каждой секундой нашего существования. Оперируя любым понятием, мы не знаем границ и способны построить из него такие конструкции, которые Бог никогда не создавал для нашего мира. Лишь только из нескольких чисел мы осознали понятие числовой оси, как эта ось начала существовать сама по себе, без связи с миром, откуда она изначально была выведена. А поскольку наш мир научил нас, что по любой прямой можно двигаться как вперед, так и назад, то мы немедленно отправились по числовой оси назад и, о чудо, дошли до ноля. А ноля ведь в природе не существует, Бог не создавал ноль, не создавал ничто. На свете нет такого, о чем можно было бы сказать: «вот смотрите, видите эту вещь, ее здесь ровно ноль». Когда на столе лежит одно яблоко, мы знаем, что количество яблок – единица. Но когда яблок нет, то сказать, что мы видим ноль яблок – неверно. Нельзя видеть ноль. Мы видим, что яблоки отсутствуют, их здесь нет. Но скольких яблок здесь нет? Какое число ни назови, ответ будет верным: десяти нет, и одного нет, и семи тоже нет. Яблоко может быть как минимум одно, поэтому в старину говорили «здесь нет ни одного яблока», и это было гораздо вернее, чем то, что модно говорить сейчас: «здесь ноль яблок». Ноль – не Богово, поймите это. Но что же будет, если мы пойдем по числовой оси дальше – о ужас и кошмар для всех добропорядочных католиков – там начинаются отрицательные числа – чистая абстракция, не существующая в природе. А ведь эти самые отрицательные числа служат нам, чтобы вычислять и предсказывать вполне мирские, жизненные вещи – объемы бассейнов и площади пахотных угодий, углы наклона пушек и расстояния между линзами в зрительной трубе – вы слышали об этом новейшем итальянском изобретении?

Николя продолжал рассказывать и дальше, но я, поблагодарив его за преподанный урок, оставил друзей наедине и вышел подышать свежим воздухом. Мне было нехорошо – глухой отзвук древних метаний и сомнений, разбуженный разговором с Николя, омрачал и отягощал душу. Ночью я не спал и заново переживал мои, более чем тысячелетней давности, попытки уйти от реальности, жить бессознательно, остановить время. Я вспомнил, что давешний озноб – не единственное напоминание о моих геометрических упражнениях на Лемносе, что у меня сохранилось несколько пергаментных свитков с описанием тех событий; по возвращении в Англию я решил отыскать эти манускрипты и заново перечитать их. Взгляды Николя, как и когда-то взгляды Филострата, Агриппы и других моих учителей, содержали, казалось, новую идею об облегчении моей участи, но увы – теперь я ясно чувствовал тщету и безысходность этой идеи. Чертова бесконечность, как перестать ползти к тебе, как остановиться, как замедлиться? Эх, если бы возможно было так же поступить со временем, как Николя поступал с расстоянием – чтобы каждая следующая секунда была на процент короче предыдущей – как бы сладко я перестал существовать через сто секунд! Время остановилось бы и я застыл бы, замер навсегда – это ли не прекрасная, вожделенная смерть – когда времени больше нет. К сожалению, йогой и медитацией я достигал подобного эффекта лишь ненадолго, и к тому же, с чрезвычайно болезненным пробуждением, возвращением к самому себе.