Симонов и Цапля

– Ирина у нас – математик, и даже подающий надежды, – примирительно произнесла Алена.

– Нет, Алена, я уже несостоявшийся математик, и никаких надежд нет, – опять очень нервным тоном сказала Ирина.

– Меня зовут Яков Семенович, я учитель французского языка. Простите, что мы пришли раньше времени. Вы тут кушайте, а мы посидим тихонько, вам не помешаем.

– Ой, Ирка, а почему несостоявшийся? Неужели все-таки выперли? – спросила Алена.

Ирина наконец повернулась к нам лицом, глянула исподлобья и уставилась куда-то в сторону.

– Увы. Выперли, гады. Меня сегодня отчислили из аспирантуры, – пояснила она мне. – Поэтому я демонически зла, и вот – жарю козла.

Ирина выглядела постарше Алены, лицо ее было некрасиво и она очень непосредственно, по-детски, стеснялась его, отворачиваясь в сторону и плотно смыкая губы. Она наверняка надеялась уйти до половины восьмого, и теперь была смущена нашим преждевременным появлением. Мне показалось, что ее нарочито резкий, шутовской тон не вызван одним лишь только произошедшим в аспирантуре. Я внимательно посмотрел на нее и понял, что таким тоном она отчасти пыталась замаскировать свое стеснение перед незнакомым мужчиной, заставшим ее в домашней обстановке. Ее расстройство из-за аспирантуры было велико, и она, несомненно, воспользовалась им, чтобы позволить себе такой тон – с его помощью она могла вести себя свободнее в моем присутствии.

– Пожалуйста, не расстраивайтесь так, Ирина. Аспирантура – это дело поправимое. У вас все непременно наладится. Приятного вам аппетита, – сказал я.

Мы с Аленой присели к столу и стали готовиться к уроку.

– Не желаете ли разделить со мной эту прекрасную яичницу? Вот уже жарится козел Гаусс, но для вас я могу приготовить и идиота Декарта, – вдруг с вызовом и каким-то надрывом в голосе воскликнула Ирина, мельком взглянув на меня.

Она схватила яйцо и занесла над ним деревянную ложку.

– Не откажетесь от жареного Декарта? С кетчупом!

– Ира, ты чего? Давай потом поговорим, ладно? Нам сейчас заниматься надо, – уже слегка раздраженно попросила Алена.

Я же не выдержал и рассмеялся; наши воскресные завтраки с Декартом всплыли в моей памяти.

– Я ничего веселого не говорила, – сказала Ирина.

– Простите пожалуйста, вы меня все-таки рассмешили с вашим Декартом. Хочу по секрету сообщить вам, что Рене сам был большим шутником и к тому же обожал яичницу; он нашел бы ваше отношение к нему весьма забавным.

– Интересно, откуда вы это знаете?

– Ирина, да вы не переживайте так сильно. Поверьте моему опыту, в аспирантуре не так уж и сложно восстановиться. А с математиками вы как-то жестоко, они умные, но невкусные.

– Они умные? Знаете, знакомец моих родителей из Риги, Михаил Таль – между прочим, чемпион мира по шахматам, как-то сказал, что «даже среди великих шахматистов встречаются умные люди, но очень редко». Так вот, поверьте мне, среди математиков умные люди встречаются еще реже.

Пожалуй, в этот момент мне надо было согласиться с Ириной, продолжить жалеть ее и отведать ее яичницы; более всего она нуждалась сейчас в тепле и сочувствии. Однако вдруг какое-то отстранение и безразличие родилось во мне, я вспомнил гениального Декарта, умнейшего Николя, одержимого Филострата, и мне стало обидно за них.

– Но математики же – гении абстракции и логики, – заявил я.

Эта фраза окончательно вывела Ирину из себя. С этой секунды она более не отворачивалась в сторону после каждой произнесенной фразы, от ее стеснения не осталось и следа.

– Логики-шмогики, засуньте себе эту логику знаете куда? – завелась она. – Сейчас съем еще одно яйцо, лично для вас, смотрите, это – жареная логика.

И она разбила над сковородой еще одно яйцо.

– Ира, как ты разговариваешь с незнакомым человеком? Ты совсем рехнулась, – попыталась одернуть ее Алена.

– На вашей этой логике далеко не уедешь, – не обращая внимания на слова Алены, продолжила Ирина. – А абстракция и того хуже – это вообще никому не надо, потому что это все не про нас. Это не про мир, это про идеализацию мира. А он вовсе не такой, каким его рисуют в своих формулах эти полоумные математики. Вот физики – другое дело – они секут фишку, но им приходится пользоваться математическим крючкотворством, хотя каждый настоящий физик на самом деле реально видит и чувствует, как работает мир, без всяких гребаных формул.

– Так, Ира, успокойся, остынь, – резко, в приказном тоне, заявила Алена.

Но Ирину уже понесло, глаза ее налились слезами, она не могла более сдерживать в себе обиду и негодование. Нам надо было дать ей выговориться, да и к тому же меня задели ее высказывания и я спросил:

– Приведите пример – как это математики идеализируют мир?

– Да пожалуйста, вот вам самый простейший пример – идиотское число Пи.

– Идиотское число Пи?