Симпатика (СИ)

Хань влип так круто, что дальше уж некуда. Влип по собственной воле. Но он хотел этого. Хотел расставить, наконец, всё по местам и разрешить их с Чонином противостояние.

После беседы с Бэкхёном Хань в полной мере осознал, что именно он натворил. Не специально, без злого умысла, однако Чонину от этого не легче.

Хань не собирался судить себя сам. Хотел, чтобы это дело рассмотрели люди, к нему не причастные. Чтобы именно взгляд со стороны решил, чего же было больше — плохого или хорошего. Так вернее. Да и всю жизнь нельзя прятаться и лгать. Если бы правда всплыла не сейчас, то потом. Чонина ведь не спрячешь, а у тех, кто знал Кая, непременно стали бы возникать вопросы.

Спустя час Хань глупо пялился на До Кёнсу и пытался осознать, почему это его отпускают домой. Он рассчитывал на арест, но увы. Ему всего лишь запретили покидать Сеул — и только. Пока что. Пока не будет вынесено окончательное решение по этому делу. До тех пор Хань получал статус подозреваемого, давал обязательство не покидать Сеул и являться на все заседания комиссии и по вызовам службы госбезопасности. Конечно, от работы в клинике его отстранили, а дома провели обыск. Закономерно, хотя Хань честно принёс все материалы по проекту.

Только после возвращения домой Хань вспомнил о друзьях. Государственному представителю он сказал, что сам был инициатором проекта и скрыл от друзей правду о геноме, потому ответственность за проект и его последствия нёс лишь он один. Теперь от друзей зависело, как сильно они погрязнут в этом деле. Он отгородил их от вины, как смог. Если они не сглупят, то выпутаются без ущерба для себя.

Разве что…

Ханя беспокоили мысли о Бэкхёне. Тот со своими принципами такого мог наворотить, что потом никто не расхлебал бы. Хань до сих пор помнил все те обвинения, что Бэкхён бросил ему в лицо после исчезновения Кая из Кунсана.

Поразмыслив немного, Хань позвонил сначала Чонину, а потом — Бэкхёну. Ни один на его звонки не ответил.

Вот тогда Ханю стало страшно всерьёз. Стало страшно до такой степени, что он усомнился в правильности своего поступка. С трудом взял себя в руки и успокоился, попытался позвонить ещё и Сэхуну, но тот тоже не ответил. Дозвониться Хань смог лишь до Чунмёна.

— Поговорим позднее, — сухо отчеканил Чунмён. И из трубки посыпались короткие гудки.

Комментарий к 10

Котики, бета несёт вам следующую главу :)

========== 11 ==========

11

Хань влез в любимую пижаму и уселся в центре кровати, натянув одеяло на ноги. Так и застыл в полусне-полуяви. Бодрствовать и чего-то ждать прямо сейчас не имело смысла, но и спать не тянуло. Он так и не понял даже, сколько просидел на кровати с одеялом на ногах. Но едва вознамерился уложить голову на подушку, сработал сигнал.

Хань безучастно сполз с кровати и прошлёпал босыми ступнями к двери, резко распахнул. Заготовленное приветствие застряло в горле горьким комом.

Напротив двери стоял Чонин в неизменном чёрном комбинезоне. Стоял, сунув руки в карманы, и молчал. И просто смотрел на Ханя с лёгкой усталостью в глазах.

Хань раскрыл рот и попытался ещё раз хоть что-нибудь сказать. Не смог. Зато смог шагнуть к Чонину, обхватить руками за шею и притянуть к себе, чтобы попробовать на вкус полные губы. Всё, что он мог сказать, — горько-сладкий поцелуй. Упругость губ под языком, жёсткость волос под пальцами, жар гибкого тела.

Всё безумие мира персонально для Ханя — в одном человеке. Сразу страсть и нежность, любовь и ненависть. Всё, что имело смысл для Ханя, и даже его будущее — в одном человеке. Но прямо сейчас Хань не этого хотел. Затащил Чонина в квартиру и захлопнул дверь. На два оборота ключ в замке. И на задвижку. Чтобы наверняка. И он позволил себе таять от прикосновений губ, плавиться от рук, скользивших по бокам, теряться в смешанном дыхании и не дышать вовсе, чтобы не спугнуть мгновение.

А, быть может, Хань давно уже спал и просто видел сон. Сон, как Чонин пришёл к нему, и Хань с порога перешёл к главному, забыв о словах. Наверное, им с Чонином просто слова никогда и не были нужны. От слов им всегда становилось только хуже. Ну и к чёрту тогда. Хань мог сказать «прости меня» и не словами. Иначе. И с большей искренностью, чем словами.

Водил руками по широким плечам, сдвигая лишнюю тёмную ткань к локтям. Высвобождал запястья из складок, проклиная военный комбинезон, который слишком просто и быстро снимался. Задержаться удалось лишь на ремне, обнимавшем узкий пояс.

Слишком быстро. Хань предпочёл бы побольше одежды, которая позволила бы ему немного успокоиться и дала бы возможность полюбоваться. Но не всегда выходило так, как хотелось бы. Даже его собственная пижама снималась слишком быстро.

Хань настойчиво ловил ладонями голову Чонина, чтобы заглянуть в тёмные глаза и понять. Хотя так ли уж нужно? Он думал, что знает, почему Чонин пришёл к нему. Вроде бы нетрудно догадаться. И, наверное, стоило бы всё же кое-что объяснить, но не получалось.