Читаем Синдик полностью

Вратата изскърца. — Събуди се — изсъска Марта в тъмнината. — Ще се развика!

Чарлз с два скока стигна до леглото и запуши с длан устата на Лий Фалкаро-Бенет. Чу се само слаб стон, но момичето се мяташе яростно в ръцете му.

— Затваряй си устата, госпожице — прошепна Марта. — Никой няма да те отвлича.

Чу се учудено „мммм!“ и Лий притихна, разтреперана.

— Продължавай — каза му Марта. — Вече няма да вика.

Чарлз нервно отдръпна ръката си.

— Дошли сме, за да положиш клетва за гражданство — обясни той.

Момичето отговори с раздразнение в гласа:

— Избрали се странно време. Кои сте вие? Защо е цялото това шепнене?

Чарлз се опита отчаяно да импровизира:

— Аз съм командор Листер. Току що пристигам от Исландия на борда на атомната подводница „Тафт“. Не са ти казали досега, но съм изпратен с пълномощия да ти дам гражданство. Сама знаеш колко необичайно е това за жена.

— Какво е това дете? И защо ме събуждате посреднощ?

Той се осланяше напълно на информацията, получена от Марта през последната седмица:

— Гражданството ти ще накара бандата от Гвардейското разузнаване да помисли два пъти, преди отново да се опита да те отвлече. Естествено ако полагането на клетвата се извърши публично, те биха направили всичко възможно за да ни спрат. Готова ли си?

— Много драматично — подхвърли Лий. — О, я хайде! Да свършваме с тази клетва!

— Отричаш ли се тържествено ти, Лий Бенет, от всички свои предишни задължения и поставяш ли се в услуга на Североамериканското правителство?

— Отричам се.

Марта едва сподави вика си:

— Гръм и мълния! Всичко се преобърна!

— Какво дрънкаш, момиче? — попита хладно Лий.

— Всичко е наред — уморено отвърна Чарлз. — Не познаваш ли гласа ми? Аз съм Чарлз Орсино. Ти ме издаде, защото тук не дават гражданство на жени и не можеше да си върнеш истинското съзнание. Успях да избягам в гората. Племе диваци ме залови. Измъкнах се с помощта на Марта. Освен другите си способности детето може да чете мисли. Връщането към истинската ми същност ме шокира. Ти как се чувстваш?

Лий мълчеше, но Марта се обади с полусмутен, полупрезрителен глас:

— Тя се чувства добре, но плаче.

— Не плача — сподавено отвърна Лий Фалкаро.

Чарлз се извърна притеснен. С глас, който се мъчеше да бъде нормален, той прошепна на Марта:

— Какво става с лодката?

— Все още е там.

— К-к-каква лодка? — трепереше Лий.

— Марта е набелязала един бързоходен катер на пристана. На борда е поставен само един човек за охрана. Марта е наблюдавала работата на катера, а и аз съм прекарал известно време на такава лодка. Наистина мисля, че можем да я отвлечем. Ако всичко е добре докато потеглим, няма да ни настигнат — тук не разполагат с нищо, достатъчно бързо. А ако и времето се развали, самолетите им също няма да могат да ни открият.

Лий Фалкаро стоеше онемяла, а от очите й се стичаха сълзи.

— Тогава нека да тръгваме.

— Какво прави охраната — човекът долу, Марта?

— Продължава да спи. Пътят е чист.

Затвориха вратата след себе си и Чарлз блокира ключалката. Минаха край часовоя. Той имаше вид на човек, когото не може да разбуди нищо, по-слабо от земетресение. Но Марта се спъна на едно от прогнилите стъпала точно като излизаха от сградата.

— Св. Патрик и св. Бриджит да прекършат тромавите ми крака — прошепна детето — събудих го.

— Под стъпалата — нареди Чарлз и те пропълзяха във влажното пространство между дъските на входа и земята. Марта продължаваше да кълне едва чуто. Чарлз внезапно осъзна, че положението е лошо.

Марта даде знак да запазят тишина и Чарлз си представи в тъмнината напрегнатия и мрачен изглед на лицето й. След кратка пауза тя прошепна:

— Той използва — как му казвате? Говориш и някой много далече те чува. Казва им, че има някой, който дебне. Дивак от горите. Проклетият кучи син трябва да те е видял, Чарлз, във великолепния ти костюм от кожа и мръсотия. О, нека пръстът ми, който се спъна, да се надуе като патладжан! Нека проклетите ми очи, които не видяха стъпалото да изтекат!

Те се бутаха в мрака. Чарлз хвана успокоително ръката на Лий Фалкаро. Тя беше ледена и леко трепереше. Малко по-късно за другата му ръка с неумолимо чувство за собственост се улови детето.

Марта прошепна:

— Дебелият дребен мъж. Мъжът, който убива, Чарлз.

Той кимна с глава. Беше разпознал Гринел във виденията й.

— Десетина мъже се събуждат. Светиите да ги поразят! Абадон да ги превърне в камък! О, ако клетвите действаха върху вас, чужденците, щяхме да сме се измъкнали за миг. Чарлз, помниш ли пътя до пристана?

— Горе-долу — отвърна той. — Но ние няма да се разделяме. Ще вървим до края заедно.

— Те са хитри, жестоки хора — продължи Марта. — С кървави мисли. А най-лош е дребният мъж.

— В пуловери ли са облечени? — попита Чарлз, спомняйки си за гвардейците. — Черни дрехи, които покриват вратовете им?

— Същите са.

Чу се тропот на подковани обувки, а сред гласовете се открои пискливият тенор на командор Гринел:

— Тихо, момчета. Той все още трябва да е наоколо. — Стъпките отекнаха във входа над главите им.

С най-тихия шепот Марта промълви:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Радуга в небе
Радуга в небе

Произведения выдающегося английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В четвертый том вошел роман «Радуга в небе», который публикуется в новом переводе. Осознать степень подлинного новаторства «Радуги» соотечественникам Д. Г. Лоуренса довелось лишь спустя десятилетия. Упорное неприятие романа британской критикой смог поколебать лишь Фрэнк Реймонд Ливис, напечатавший в середине века ряд содержательных статей о «Радуге» на страницах литературного журнала «Скрутини»; позднее это произведение заняло видное место в его монографии «Д. Г. Лоуренс-романист». На рубеже 1900-х по обе стороны Атлантики происходит знаменательная переоценка романа; в 1970−1980-е годы «Радугу», наряду с ее тематическим продолжением — романом «Влюбленные женщины», единодушно признают шедевром лоуренсовской прозы.

Дэвид Герберт Лоуренс

Проза / Классическая проза
Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза
Отчий дом
Отчий дом

С творчеством Евгения Николаевича Чирикова (1864—1932), «писателем чеховского типа», как оценивали его современники, нынешний читатель смог познакомиться лишь недавно. Имя художника, не принявшего Октябрь 1917 г. и вынужденного эмигрировать, в советское время замалчивалось, его книги практически не издавались. В своем самом масштабном произведении, хронике-эпопее «Отчий дом», автор воссоздает панораму общественной, политической и духовной жизни России последних десятилетий XIX и начала XX столетия. Эта книга заметно выделяется среди произведений схожей тематики других литераторов Русского зарубежья. В течение многих лет писатель готовил исчерпывающий ответ на вопрос о том, что же привело Россию к пропасти, почему в основание ее будущего были положены тела невинных, а скрепили этот фундамент обман и предательство новоявленных пророков?

Евгений Николаевич Чириков

Классическая проза