Читаем Синдик полностью

— По-важна е — отвърна. — Един човек веднъж ми каза, името му беше Т. Дж. Пенделтън, че можеш да бъдеш лоялен само към хората. Синдик — това са хората. Не ни се удаде да съберем всички сведения, за които бяхме изпратени, но се добрахме до някои полезни неща за Синдик. Ако не успееш да се промъкнеш, те ще намерят други, които ще успеят. Но детето няма никой друг, освен мен. Собствената му сестра… — прекалено дълго е за обяснение и само ще прозвучи смешно. Голяма работа, ако отборът по поло се лиши от играч като мен! Но никога, никога няма да си простя, ако оставя Гринел да избегне възмездието за това, което направи. Можеше да спре мародерите си, но не го направи. Може би аз ще спра Гринел. Ако не се опитам да го направя, ще бъда толкова долен, колкото и той.

Тя бавно зареждаше пълнителя на друг 45-калибров от оръжейната стойка.

— Не тръгвай още няколко минути. Лодката е доста шумна и ще събере тълпата. Те няма да могат да се организират толкова бързо, че да те последват веднага, но аз прекалено ще правя впечатление. Сбогом.

Той се приготви да скочи върху пристана.

— Почакай — бавно каза Лий. — Това готово ли е за стрелба?

Тя му подаде пистолета. Той дръпна затвора, вкара патрон в цевта, свали предпазителя. Вятърът донесе пиянски смях на жена. Някъде струг стържеше метал с плачещ, мъчителен звук. Чарлз й върна оръжието обратно:

— Само го насочваш и дърпаш спусъка.

Лий Фалкаро моментално го насочи към стомаха му.

— Идваш с мене — нареди тя. — Ако не ме послушаш, ще стрелям в крака ти.

Шокът го забави за секунда, докато тя с една ръка посегна към регулаторния лост и го издърпа.

— Господи, ще ни потопиш! — задъха се Чарлз и се втурна към лостовете за управление. Имаше секунди преди редукторът да се завърти, кадмиевите пръчки да излязат от гнездата, реакторът да закипи и да подаде пара към турбината…

Той свали лостовете, освобождаващи въжетата, с които катерът бе привързан към кея. Завъртя рязко щурвала и видя Лий Фалкаро да полита назад. Пистолетът изхвърча от ръката й и се плъзна по пластмасовата обшивка на палубата. Ревът на турбината вдигна по тревога цялата база, докато те прорязваха водите, оставяйки след себе си бяла диря през очертания с шамандури фарватер в лабиринта на пристанището.

Лий Фалкаро се изправи на крака.

— Не се гордея със себе си. Но тя ми каза да те пазя.

— Ние можехме да тръгнем направо към пристанището — студено отвърна Чарлз, — без да се отбием да те вземем. Поеми щурвала.

— Чарлз, аз…

— Поеми щурвала!

Тя го направи. Той отиде на кърмата на лодката и се вгледа в мрака. Светлините на пристанището се превърнаха в дребни мигащи звезди. След това очите му се замъглиха и престана да ги различава. Не му пукаше, дори и дузина корвети да кръстосваха залива, дебнейки катера им. Той се беше провалил в единственото важно нещо, което някога е трябвало да свърши. И по-лошо, съзнаваше, че е искал да се провали.

<p>XVI.</p>

Беше влажна, забулена в мъгла утрин. През нощта писецът на автопилота беше изчертал тънката си червена линия по 30-ия меридиан. Почти половината от пътя, помисли си Чарлз Орсино, като разтъркваше сънено очите си. Но за последните четири часа линията беше права като струна. Проклетото момиче трябва да е заспало на вахтата си. Той се взря в нея през илюминатора и отвори дажбата си. Лий го поздрави разсеяно:

— Добро утро.

Чарлз преглътна полусдъвкано парче шоколад и се задави. Протегна се за вода и откри, че резервоарът на йонно-обменния пречиствател е празен.

— По дяволите — изръмжа, — защо не си заредила това, след като си го изпразнила? И защо не си криволичила през нощта. Ти си съвсем безотговорна.

Хвърли ведрото през борда, издърпа го и наля морска вода в апарата. Мърмореше си, че сега трябваше да минат поне двадесет минути, преди да се събере достатъчно вода за пиене.

— Почакай за момент — Лий твърдо се обърна към него. — Нека да си изясним нещата. През нощта не съм ползвала вода, така че не съм имала повод да заредя колоната. Ти трябва да си изпил последната вода докато си вечерял. А колкото до криволиченето, нали каза, че трябва първоначално да се движим право напред, а след това да ги объркваме. Реших, че последната нощ по нищо не се различава от останалите — тя го гледаше с очакване.

Чарлз отпи малка глътка от резервоара, забавяйки отговора си. Да, наистина, той мислеше да зареди апарата след вечеря. И той самият й беше наредил да държи постоянен курс за няколко часа през нощта… Съвсем официално й отговори:

— Права си и за двете неща. Извинявам се.

Отхапа от нещо, което имаше вкус на кекс от фъстъчено масло, втвърдено под налягане.

— Това не е достатъчно — отвърна момичето. — Не искам сега да ми се извиняваш, а след това да се мръщиш и чумериш заради нещо друго. Всъщност съвсем не харесвам поведението ти.

— О, не го харесваш, така ли? — сърдито отвърна той. Мразеше нея, света и самия себе си заради глупавия неадекватен начин на завръщането; грубо и недодялано изплю гадната хапка през борда.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Радуга в небе
Радуга в небе

Произведения выдающегося английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В четвертый том вошел роман «Радуга в небе», который публикуется в новом переводе. Осознать степень подлинного новаторства «Радуги» соотечественникам Д. Г. Лоуренса довелось лишь спустя десятилетия. Упорное неприятие романа британской критикой смог поколебать лишь Фрэнк Реймонд Ливис, напечатавший в середине века ряд содержательных статей о «Радуге» на страницах литературного журнала «Скрутини»; позднее это произведение заняло видное место в его монографии «Д. Г. Лоуренс-романист». На рубеже 1900-х по обе стороны Атлантики происходит знаменательная переоценка романа; в 1970−1980-е годы «Радугу», наряду с ее тематическим продолжением — романом «Влюбленные женщины», единодушно признают шедевром лоуренсовской прозы.

Дэвид Герберт Лоуренс

Проза / Классическая проза
Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза
Отчий дом
Отчий дом

С творчеством Евгения Николаевича Чирикова (1864—1932), «писателем чеховского типа», как оценивали его современники, нынешний читатель смог познакомиться лишь недавно. Имя художника, не принявшего Октябрь 1917 г. и вынужденного эмигрировать, в советское время замалчивалось, его книги практически не издавались. В своем самом масштабном произведении, хронике-эпопее «Отчий дом», автор воссоздает панораму общественной, политической и духовной жизни России последних десятилетий XIX и начала XX столетия. Эта книга заметно выделяется среди произведений схожей тематики других литераторов Русского зарубежья. В течение многих лет писатель готовил исчерпывающий ответ на вопрос о том, что же привело Россию к пропасти, почему в основание ее будущего были положены тела невинных, а скрепили этот фундамент обман и предательство новоявленных пророков?

Евгений Николаевич Чириков

Классическая проза
Поджигатель
Поджигатель

Пекин — город, за внешне респектабельным фасадом которого скрыто множество тайн. И детективу «убойного» отдела Ли Яню хорошо известны самые темные стороны жизни столичных улиц…Однако еще никогда ему не приходилось сталкиваться с таким трудным и необычным делом…Три трупа — за одну ночь.Два убийства — и одно самосожжение.На первый взгляд между жертвами вообще нет связи. Но Ли Янь и его коллега из США, патологоанатом Маргарет Кэмпбелл, приходят к неожиданному выводу: они имеют дело с тремя убийствами, тесно связанными между собой. И ключом к разгадке может стать имя сгоревшего «самоубийцы», обнаруженного в парке…Кто он? Почему с ним расправились столь необычным способом?Ли и Маргарет шаг за шагом приближаются к разгадке.Но за каждым их шагом следит таинственный убийца, готовясь нанести следующий удар…

Алла Гореликова , Джейн Кейси , Диана Гранина , Мария Великанова , Питер Мэй , Уильям Фолкнер

Фантастика / Триллер / Современные любовные романы / Классическая проза / Прочие Детективы / Детективы