Синяя луна

Хозяйка приёма, вдова Турчинай, как и говорил мажордом, оказалось весьма обворожительной женщиной лет тридцати или чуть меньше. Белое лицо её выглядело настолько юным и свежим, что совершенно не требовало положенных по этикету белил, и, зная это, вдова накладывала их лишь тонюсеньким слоем, этаким едва заметным напоминанием. Широкий чёрный, с серебром, пояс подчёркивал тонкую талию до такой степени, что казалось, женщина вот-вот переломиться пополам. Холёные руки с длинными, покрытым чёрным лаком, ногтями, томный взгляд светло-серых глаз из-под длиннющих ресниц – было от чего потерять голову. И жасмин, сильный запах жасмина – как видно, это были любимые благовония вдовы.

– Я тоже рад видеть вас, госпожа Турчинай, и всех ваших гостей, – Баурджин обвёл рукою собравшихся. Те почтительно поклонились.

– Прошу за стол, господа! – мягко улыбаясь, хозяйка с поклоном проводила почётного гостя к столу – на китайский манер, круглому, уставленному золотой и серебряно посудой, стоившей немалых денег. Посуда, трёхэтажный дом, слуги. Откуда у вдовы такое богатство? Видать, от покойного мужа.

– Попробует черепаховый суп, господин наместник, – усадив князя рядом с собой, Турчинай с блеском исполняла роль хлебосольной хозяйки. – Кушайте, кушайте, дорогие гости – не побрезгуйте омарами, креветками, крабами – всё не так давно доставлено из Южной империи. А вот – тушенные в белом вине соловьи, жареная утка с грибами, рыба.

Стол и в самом деле ломился от яств, да ещё и беспрестанно сновали с подносами слуги. А вино! Какое упоительно-изысканное оказалось у вдовицы вино! Такое же обворожительное, как и сама Турчинай. Хотя, нет – хозяйка всё же была лучше. Кроме неё женщин больше не было – ну не с жёнами же идти на приём, не принято, а куртизанок, как видно, хозяйка не жаловала. Да, сей ослепительной красоты брильянт сиял в исключительно мужском обрамлении! И как сиял!

Гости выпили, закусили… Негромко перебирали струны скромно сидевшие в углу музыканты.

– Ну, что, сыграем в игру, господа? – поставив на стол опустевши кубок, азартно предложил какой-то толстяк в алом – с чёрными отворотами – шёлковом одеянии. – Начну, с вашего позволении, я… Ммм… Для начала что-нибудь попроще… Вот!

У самой моей постели
Легла от луны дорожка…

– Дальше вы, любезнейший Чжао Сянь.

А может быть, это иней?
Я сам хорошо не знаю… –

без всяких видимых умственных усилий припомнил Чжао Сянь – сухой педант с ввалившимися щеками бессеребреника, однако с золотыми, украшенными драгоценными камнями, перстнями на каждом пальце.

– Вы, уважаемый Ань Дзуцзо…

– Я? – откликнулся вальяжный господин с набухшими веками и испитыми лицом сибарита. – Мм… Как бы это… О!

Надвигается вечер,
Росой покрывается поле…[1]

– Не то! Не то! – хором закричали гости.

– Да, да, не то вы прочли, уважаемый Ань Дзуцзо, – азартно потёр руки начинавший сию литературную игру толстяк. – Был Ли Бо – «Думы тихой ночью», а вы прочли Ду Фу – строчки из «В одиночестве». Полезайте-ка теперь под стол – кукарекайте! Или можете по-ослиному покричать, на ваш выбор.

– Под стол! Под стол! – оживлённо скандировали гости.

– Да уж, видно, придётся таки покричать, – ничуть не обидевшись, проигравший под смех сотоварищей проворно полез под стол.

– Ой, ой! – смеясь, замахала веером Турчинай. – Только не кусайте меня больше за ноги, как в прошлый раз, господин Ань Дзуцзо!

– И-а-а-а! И-а-а-а! И-а-а-а! – послышавшийся из-под стола крик потонул в громком хохоте присутствующих.

О, как обворожительно смеялась хозяйка пира!

Баурджин чувствовал, что теряет голову… Да что там чувствовал – уже потерял! Близость красавицы вдовы кружила, обжигала жаром…

– Господин наместник, сейчас, наконец, я вас познакомлю с моими гостями… Но, не сразу. Для начала покажу вам свой зимний сад. Не обижайтесь, господа! – Турчинай широко улыбнулась гостям. – Вы же знаете, как мне не терпится похвастать розами. Мы ненадолго. Прошу вас, кушайте, пейте вино – музыканты и танцовщицы будут услаждать вас!

Турчинай хлопнула в ладоши: и в трапезную вбежали девять обнажённых девушек, девять юных красавиц с ожерельями, с серебряными браслетами на руках и ногах. Музыканты с новой энергией тронули струны. Ударили колокольчики и бубны. Нежно запела флейта.

Зимний сад располагался на третьем этаже дома, и Баурджин сразу прикинул, каких трудов стоило натаскать сюда земли, устроить систему освещения и полива. Ну, конечно, если иметь в виду вдову или её покойного мужа, то речь шла вовсе не о трудах, а о деньгах, весьма немалых.

– Деньги? – обернувшись, с улыбкой переспросила хозяйка. – О, нет, просто мы как-то по случаю приобрели умелого раба-садовника. Как вам мои розы?

– О, великолепно!

Баурджин похвалил сад со всей искренностью – тут действительно было, чем восхищаться. Кусты, искусно подстриженные в виде геометрических фигур и животных, великолепные бутоны – да-да, некоторые из кустарников цвели, даже зимой! – и пьяняще-приторный аромат.