Сирена морских глубин

Вероятно, вследствие слишком долгого пребывания вдали от океана нечто жизненно важное в его жене иссохло, и тело ее лишилось прежней энергии. Они жили всего в часе езды от атлантического побережья, но эти воды не устраивали Чунчжу. Возможно, в Калифорнии, у Тихого океана, она прожила бы дольше.

Жена часто вспоминала, какую рыбу ела в детстве, особенно когда подавала на ужин скумбрию, которую тушила в остром соусе, чтобы перебить запах перемороженной плоти. «Совсем не похоже на рыбу моего детства. Ту мы могли есть сырой, ведь у нее был такой свежий, восхитительный вкус. Не то что у этой гадости». Чунчжа хмурилась, тыкая палочками в тусклую серебристую кожу.

Доктор Мун не разделял ностальгии покойной жены по солоноватому морскому вкусу. Он скучал по нежной сладости персиков, их пушистой кожице, лопающейся на зубах, и нагретому солнцем соку, стекающему по подбородку. Дом его детства уютно расположился у подножия холма, слишком маленького, чтобы иметь собственное название. Лето там олицетворяли персики и сливы, за которыми следовали хрусткие дары осени: яблоки, груши и хурма. Мальчишкой он залезал на самые низкие из деревьев, шершавая кора которых оцарапывала ему пальцы, и срывал плоды для матери, которая в ту пору всегда улыбалась.

«Тебе нужна новая жена, которая будет готовить для тебя. Ты не можешь есть эту дрянь!»

Доктор Мун изучал плавающие в пластиковой миске волнистые нити будто какое-то экзотическое существо. Эта произведенная на фабрике лапша по вкусу совсем не походила на ту, которую он пробовал в детстве. Пшеничная лапша, которую семья ела несколько раз в год, после того как отец ездил в Сеул и возвращался с пыльным мешочком муки, надежно спрятанным за пазуху, была редким лакомством.

«Поди принеси яйцо», – приказывала мама. Мальчик вынимал из-под сонной курицы теплое яйцо и прибегал обратно. Мама смешивала драгоценную муку с водой, яйцом и солью, добавляя молотую гречневую крупу, чтобы теста вышло побольше. Раскатав деревянной скалкой тонкие пласты, она нарезала их полосками и развешивала на верхней перекладине изгороди. Мальчику приходилось сторожить сохнувшую лапшу, отгоняя мух. «Мы же не хотим, чтобы у нас в желудках вылупились личинки!»

Доктор Мун почти уловил запах этой лапши в кипящем соево‑грибном бульоне. У него потекли слюнки, и он обеспокоенно огляделся по сторонам. Слышать голоса – это само по себе плохо. А если он увидит что-нибудь сверхъестественное? Интересно, призраки выглядят так же, как при жизни, когда они были здоровы и счастливы? Или похожи на себя в момент смерти? Он знал, что последнее Чунчжу не порадовало бы.

Доктор Мун отодвинул миску с рамёном и решил пообедать в корейском ресторане рядом с университетом. Задержавшись у пустого стула покойной жены, он оперся руками на его спинку. Откашлялся, словно собираясь заговорить, но ничего не сказал, только крепче вцепился в ее стул. Направляясь к входной двери, он прошел мимо своего чемодана. Все необходимое для возвращения на остров Чеджудо было уже упаковано.

На ночном авиарейсе до Лос-Анджелеса доктор Мун оказался зажат между двумя типами в красно-зеленых футболках, которые пили пиво и оживленно беседовали о спорте. Каждый раз, когда ему удавалось задремать, его будил случайный толчок локтем или взрыв смеха. Когда самолет приземлился, доктор Мун был настолько вымотан, что на стыковочный рейс авиакомпании «Кориэн эйр» побрел как лунатик.

Опускаясь на свое место в салоне, он выдохнул, довольный тем, что рядом никто не сидит. Увидев, как человек на другой стороне прохода снимает обувь и одним нажатием кнопки низко опускает спинку своего кресла, доктор Мун последовал его примеру. Он натянул колючее одеяло до подбородка и надел маску для сна, которая шла в комплекте с берушами, зубной щеткой и рожком для обуви.

В прошлый раз мужчина преодолевал подобное расстояние сорок лет назад, когда они с Чунчжой впервые летели вдвоем на самолете. Он неподвижно сидел в кресле, не желая беспокоить жену, заснувшую у него на плече. Когда она проснулась, они вдвоем тайком съели захваченный ею в дорогу кимпаб, надеясь, что его запах никого не побеспокоит. Первое блюдо, которое им подали в самолете, оказалось настолько невкусным, что они доедали его через силу, чтобы не обидеть стюардессу. В следующий раз, когда та предложила им еду, молодые люди вежливо улыбнулись, помотали головами и погладили себя по животам, показывая, что они сыты.

На сей раз доктор летел бизнес-классом корейской авиакомпании, со стюардессами, которые говорили по-корейски и, как только самолет набрал высоту, предложили на выбор блюда корейской и западной кухни. Мужчина с облегчением выбрал корейское меню, радуясь, что ныне существуют варианты. Хотя теперь он был один, однако ощущал присутствие Чунчжи, которая будто стояла рядом и уговаривала его поесть. С каждым кусочком его страх отступал, превращаясь в осторожную надежду. Возможно, в Корее все так преобразилось, что даже его собственные воспоминания изменятся и превратятся в нечто новое, к чему он сможет обращаться без боязни.