Сирена морских глубин

– Твоя мать одним взглядом могла превратить любую женщину в камень!

Они с Чунчжой проводили питавшую робкие надежды пару до величественного дома. И втроем остались ждать снаружи, в просторном внутреннем дворе с грядками, фруктовыми деревьями и садом камней. Поздоровавшись с Гончжу (куда приветливее, чем с собственным сыном) и сделав комплимент миловидной Чунчже, мать Донмина, неодобрительно поджав губы, покосилась на перебинтованный рот Юнчжи.

Когда эта грозная женщина наконец заговорила, ее голос походил на треск льда:

«Ты привел эту девицу в мой дом, потому что она тебя интересует?»

Донмин, стоявший на коленях рядом с Юнчжой, уткнулся лбом в пол.

«Да, матушка. Я хочу получить позволение жениться на ней».

«Что у нее с ртом?»

«Ей сделали операцию по исправлению заячьей губы».

«Ты хочешь жениться на женщине, у которой ничего нет, кроме очень заметного изъяна? Почему ты не можешь найти кого-нибудь вроде нее?» – мать Донмина указала на Чунчжу, которая притворялась, будто рассматривает каштан.

Донмин сглотнул и выпалил:

«Матушка, пожалуйста, не могла бы ты разрешить ей приготовить тебе ужин? Тогда ты все поймешь».

«Как это типично для мужчины: принимать решения нижней частью тела!»

Однако, несмотря на грозное выражение лица, мать Донмина пустила Юнчжу на свою кухню.

– Хочешь услышать кое-что совсем безумное? Мать завещала свой дом Юнчже, а не мне! – Донмин попытался изобразить возмущение, но в его голосе звучала нескрываемая гордость. – Она заявила мне, что женитьба на Юнчже – самый умный поступок, который я когда-либо совершал. А потом сказала Юнчже, что та должна умереть после меня, чтобы обо мне всегда хорошо заботились. Только сумасшедшая мать пожелает, чтобы ее сын умер раньше невестки!

Слезы защипали доктору Муна глаза.

– Когда скончалась твоя мать? – спросил он.

После их побега на материк эта щедрая женщина готовила ему с Чунчжой больше еды, чем его родная мать. Донмин был ему как брат и делился с ним даже матерью.

– В прошлом году. Она была бы так счастлива снова увидеть твою смазливую рожу! Мама прожила хорошую, долгую жизнь. Кто в наши дни доживает до девяноста восьми? Накануне вечером она сказала мне, что собирается оставить шаманство и уйти в отпуск. Заявила, будто хочет увидеть Гавайи. На следующее утро ее не стало.

Доктор Мун сглотнул. Что ему теперь делать? Он вернулся сюда, чтобы попросить эту женщину о помощи. Ему и в голову не пришло, что она, возможно, будет не в состоянии ему помочь.

– Ты никогда не возвращался на Чеджудо? Ни разу?

– Нет, – помотал головой толстяк. – Но Юнчжа там бывала. Она говорит, что остров сильно изменился и я бы его не узнал. Клянется, что мне обязательно понравится. Но я просто не могу.

– Я тоже не хочу возвращаться, но, видимо, придется.

– Почему придется?

– Жаль, что твоей матери больше нет. Она знала бы, что делать.

– Погоди, что случилось? Зачем тебе понадобилась шаманка?

Доктор Мун сконфуженно почесал нос. Он скрестил руки на груди и уставился на каштан, будто подыскивая нужные слова. Когда же наконец ответил, то начал заикаться:

– Д‑дело в п‑призраках, Донмин. С тех пор как умерла Чунчжа, они р‑разговаривают со мной и н‑не оставляют меня в покое.

– Как обидно, что ты не застал маму, – вздохнул Донмин. – Призраки были ее специальностью.

– Когда я признался другу-корейцу в Филадельфии, этот человек порекомендовал мне обратиться к психиатру…

– Из-за такой вот ограниченности мышления мы пережили весьма непростые времена, – покачал головой Донмин. – Когда в моду вошла западная медицина, маме пришлось столкнуться со всяким вздором. Люди переходили на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи с ней. Однажды на рынке один из этих благочестивых христиан плюнул ей в лицо и заявил, что она приспешница дьявола. В семидесятые было хуже всего. Маме пришлось скрываться, потому что власти сажали шаманов в тюрьму! Бред, правда? Когда я вспоминаю об этом, у меня до сих пор закипает кровь! Люди в одночасье меняют веру, точно нижнее белье!

Доктор Мун поежился. Чунчжа тоже поменяла веру, и он последовал ее примеру. Они ведь, в конце концов, жили в Америке.

– В итоге оказалось, что западная медицина не всемогуща, – фыркнул Донмин. – Мама всегда говорила, что работа по исцелению должна начинаться с искупления. Постепенно клиенты стали возвращаться к ней. Приходили и те самые благочестивые христиане, закутавшись в шарфы и нацепив солнечные очки. Разбитое сердце, рак, зубная боль – она не делала различия. И каждый раз добивалась результата.

Донмин взглянул на часы.

– Юнчжа меня убьет, если мы опоздаем на ужин, – забеспокоился он. – Я поразмыслю насчет твоей проблемы за едой. В эти моменты мне думается лучше всего.

Доктор Мун опустился на тюфяк в гостевой спальне, которую раньше занимала мать Донмина. Было слышно, как Юнчжа убирает посуду после ужина и ей помогают ее дочери. Он ослабил ремень и устало вздохнул, впервые заметив, что с тех пор, как вошел в дом Донмина, не слышит никаких голосов. Конечно, они опять примутся за свое. Доктор наклонил голову набок, прислушиваясь.

Громкий стук в дверь заставил его вздрогнуть.